– Погоди… Чё-то я не пойму, ребята. Получается всё хорошее, что было в моей жизни, это для меня вы устраивали, что ли?
– Грустно, правда? – флегматично заметила грудастая блондинка. – Только этот твой «благодетель» забыл добавить, что тот кошелёк потерял старик-инвалид. Да ты и сам знаешь! Там пенсионное удостоверение было, и ты мог без труда ему деньги вернуть. Он на войне пацаном двадцать шесть человек от голодной смерти спас, при этом сам чуть с голоду не умер. А в старости, милостыню под церковью стал просить. Знаешь почему? Последние деньги потерял. Есть нечего было. Не на что было купить!
– Ой, да ладно тебе! – застонал чёрт. – Чё ты лечишь человека? Есть нечего было, милостыню просил… Бухать надо было меньше, и на всё хватило бы. Вот видишь, Колян? Вот все они такие! Типа, добренькие такие, гуманные, а сами при первой же возможности во всех смертных грехах тебя обвинят и помоями обольют. Это я не понаслышке знаю, уж поверь!
Колян вздохнул, а Сучка Драная не унималась:
– На твоё место в институте претендовала одна весьма одарённая девочка. Могла бы стать прекрасным адвокатом, защитить массу невиновных. Предназначение у неё такое было, понимаешь? Не поступила. Ты поступил. Тебе этот твой благодетель вручил рекламную листовку университета в переходе метро, а потом на экзамене нужный билет подсунул. И ты поступил… А она не успела. Места на потоке не хватило. Сама виновата? Может и сама. А может – ты. Или он. – Сучка Драная кивнула в сторону чёрта. – Теперь официанткой работает в пригородной забегаловке и унижается каждый день. Что уж говорить о тех невиновных, которые были несправедливо осуждены из-за того, что их адвокатами становятся те, кто адвокатами быть не должен. Смекаешь о ком я, Коля?
Чёрт явно занервничал, но в монолог не встревал. Он закурил и открыл форточку. Девушка продолжала:
– А теперь я предлагаю тебе сделку. Ты сам должен выбрать, пока не поздно.
– Сам!? Ага! Как же! – не выдержав, усмехнулся чёрт. – Не слушай её! Она тебе голову дурит! У них никогда и никто сам ничего не решает! Они либо навязывают своё мнение, либо…
– Тридцать секунд, – отрезала гостья и снова обратилась к Коляну. – Ты сам сейчас должен выбрать. У тебя есть шанс прожить один день твоей жизни. Бонусом! Но этот день должен изменить всю твою жизнь так, как того требует твоя совесть. Если сможешь, будешь жить дальше. Я не знаю, что ты должен сделать! Никто не знает. Он тоже, – девушка кивнула на черта. – Только ты один! Слушай, что говорит тебе твоя совесть. Ты знаешь своё предназначение лучше других и должен выбрать его правильно.
– Десять секунд! – орал чёрт.
В груди у Коляна сжалось. Он попытался вдохнуть, но лёгкие, казалось, сковали стальные цепи, не позволяя наполниться воздухом.
– Изжога, что ли? – просипел Колян, чувствуя, как жар разливается в груди.
Сучка Драная обхватила ладонями его щеки, и пристально посмотрела в глаза:
– Не думай! Знай!
– Нечем дышать…
* * *
– Ты охренел, Звягинцев? Семь утра! Воскресенье! Бухой, что ли?
– Протрезвел уже, – Колян сидел на краю дивана в одних трусах и, изнывая от жуткого похмелья, звонил начальнику. – Звоню сказать вам… Тебе! Звоню тебе сказать, что ты сраный мудак и работать на тебя я больше не буду. Иди ты в жопу вместе со своей душной конторой, со всеми своими продажными судьями и со всей этой гнилой судебной системой. Срать я и на тебя, и на них всех хотел.
– Тебе пиздец, Звягинцев! – прохрипел голос на том конце провода.
– Да насрать вообще, – сказал Колян и завершил звонок. Он протёр заспанные глаза, взъерошил волосы и встал с дивана. – Так, ладно… Чё там дальше по совести? Книгу написать? Но сначала ибупрофен и рассол.