…Петух… Черносиний петух с большим алым гребнем, как флаг, шагает голенастыми ногами со шпорами… Он стучит ими по полу… В голове стучит кровь… Красная, как петушиный гребень…
…«Господи, опять этот эсэсовец… Нет!.. Это же петух!.. Красный гребень Красный флаг… Красный кумач лозунга… — «Пятилетку — в четыре года!»… — бредит Афанасий…
…Афоня сидит в классе за партой рядом с аккуратно причёсанная девочка. Волосы у неё черные и вьются мелким барашком. Зовут её Сарой. Они сидят и внимательно слушают, как пионервожатая рассказывает про доблестного пионера Павлика Морозова. Им нравится этот храбрый мальчик, который не пожалел отдать свою жизнь ради разоблачения кулацкого заговора.
«Могли бы вы поступить, как Павлик Морозов?» — спрашивает пионервожатая. — «Да-а!» — отвечают дети хором, и их руки в восторге тянутся вверх. Они решили назвать свою пионерскую дружину именем героя-пионера…
Афоня и Сара тоже тянут руки вверх и тоже кричат…
Дома Афоня задумывается и с ужасом осознаёт, что плохой он пионер, так как не смог бы пойти и рассказать в милиции, что его баба Горпына спрятала хлеб. Ведь она такая добрая, так любит его, Панаса, и маму, и деток дядька Устима — отдала им свой последний сухарик и умерла…
«Отчего умерла баба Горпына, дядько Устим и тётка Ганна? Почему у них не было хлеба? Раньше ведь был. И черный петух был, и корова Зирочка… Куда всё делось? Почему им не дали хлеба или каши, чтобы они жили?» — спрашивает Афоня мать. — «Цыц, глупый!.. — говорит мать, — Не вздумай такие вопросы в школе задавать»…
Девочка Сара тоже не знает. Её папа, дамский портной, посмотрел поверх очков на Афоню и сказал: «Ах, хлопчик, хлопчик, в мире тысячи вопросов, на которые не могут ответить тысячи мудрецов. Послушай лучше, что я тебе расскажу…». И он рассказал Афоне сказку о любопытном слонёнке, которому крокодил вытянул нос, превратив его в хобот. «Я думаю, ты не хочешь, чтобы господин крокодил тянул тебя за нос?» Афоня не хотел.
Учительница сказала, чтобы дети открыли учебники на страницах, где были изображены портреты Маршалов Советского Союза. «Дома заклейте портреты Маршалов Егорова, Блюхера и Тухачевского. Это — враги народа.» — сказала учительница.
Афоня нарисовал усы на портрете Маршала Тухачевского и выколол пером глаза Маршалу Ворошилову…
Учительница отчего-то очень испугалась, забрала у Афонии учебник и вызвала в школу мать…
Мать вернулась из школы заплаканная, взяла старый отцовский ремень и отстегала Афоню. Афоня сжал зубы и не плакал. Плакала мать. Потом она прижала его голову к своей груди и долго гладила его волосы. Афоня чувствовал на макушке её тёплые слёзы…
Короткие тёплые ночи сменяются ясными жаркими августовскими днями. Грозовые ливни смывают пыль с кружева листьев каштанов и клёнов. Запахи зрелых пригородных садов, полей и лесов вытесняют со старых улиц дух раскалённого асфальта и бензина. Афоня пойдёт уже в шестой класс. На верхней губе пробились усики. Вернулась из фабричного пионерского лагеря Сарра. Её папа работает теперь закройщиком на фабрике со странным названием «Индпошив». Спереди её кофточка слегка оттопыривается, а лицо, — лицо Афоня не помнит. Он видит перед собой только два громадных черных глаза под взлетевшими крыльями бровей. Когда он смотрит на неё, у него во рту становится сухо и что-то внутри как бы обрывается. Сарра улыбается и что-то рассказывает Афоне о лагере, но он ничего не слышит.
«Ну а что же, Пан, произошло за лето в нашем доме?» — спрашивает Сарра. Пан — это прозвище Афонии. Производное от Панаса. Очень не нравится Афоне его имя. Какое-то старорежимное. То ли дело Володя или Вилен, как у Ленина. Или вот, как у Гражданкина, который сидит на передней парте — Красноарм! Чудесно! — «Ну же, Пан!» — торопит его Сарра. Афоня, как бы возвращается с облаков, сглатывает слюну и рассказывает о новых пароходах на реке, как он учился плавать, как увезли Толика и его мать из соседнего подъезда в «черном воронке» поздним июльским вечером. «Как это было? — спрашивает Сарра — Мне папа ничего этого не рассказывал». — «Сначала забрали его отца. А потом и его с матерью. Говорят, что он — враг народа. Замаскированный. Агент фашистов.» — «Кто? Толик?» — «Нет. Его отец». - отвечает Афоня. — «Его отец — старый чекист. Ещё с товарищем Дзержинским работал». — «Откуда ты знаешь?» — «Мне папа рассказывал». — «Вот видишь, а оказался врагом». — «Может и не враг. Разберутся и отпустят. Может быть ошиблись». — «Нет, Сарра. Я слышал тётка Степанида, соседка Толика рассказывала лифтёрше, что у него нашли при обыске золото и бриллианты. Награбил в Гражданскую войну. Она всё слышала через стенку. И ещё — она давно подозревала его. А то, где бы взял Толик золотую пятёрку, которую хлопцы снесли в ювелирторг?» — «Что это за история с пятёркой? Расскажи скорее!» — Афоне приятно, что Сарра с таким вниманием слушает его. — «Плёвое дело. Вовсе не Толика была та пятёрка. Просто Вовчик и Толик дали свои адреса в ювелирторге, когда пятёрку сдавали. Может быть эта пятёрка даже Вовчика была. У Вовчика тоже был обыск. Он ведь живёт в нашей квартире. Я, правда, ничего не слышал. Спал. Обыск-то ночью был. Соседка наша, Даниловна, рассказывала — пришли четверо. С дворником дядей Мишей. И её пригласили. В свидетели, что ли. Всё перерыли, стены простучали, половицы поотрывали. Родители Вовчика стоят, ничего не понимают. Бледные. — «Что ищите?» — спрашивают. — «Знаем что». - отвечают. Под утро все утомились. Ничего не нашли. — «Ваше счастье, — говорят, — Золото искали. Ваш малец в ювелирный снёс». — «Какое золото? Мы отродясь его не имели! Я по кузнечному делу». - говорит вовчика батя. — «Вот потому вас и не берём. Может действительно хлопец где и нашёл. Сами с ним разбирайтесь. А это мы для профилактики. Драгоценный металл — достояние государства. Ни к чему он нашим советским людям. За него мы покупаем у капиталистов машины так необходимее нам для строительства социализма. До свидания.». И ушли. Тут батя вовчика взял ремень, зажал его меж колен и драл, пока тот не охрип от крика. Это уж и я слышал»…