Последний день войны

— Худо, — роазочарованно вздохнул Ротбирт, подмигивая Вадиму. — А мы тебя, дед, хотели было к девушкам позвать.

— Сказано же — стар я по девкам бегать, — сердито ответил старик и задумался. — Вы вот что, — добавил он. — Вы ведите их лучше сюда.

Мальчишки переглянулись и захохотали.

Интерлюдия: Рукодельница

Над лампадой взгляд приветный — то Господь глядит, Я до зорюшки рассветной не ложуся спать, Завтра милый друг в ворота постучит И попросит плащ примерить-показать. Как просил любимый: "Сделай ты мне белый плащ, Чтобы в странах чужедальних ты была со мной, Коли сделаешь с любовью да молитвою, Он в бою меня укроет, словно щит стальной." Я бы белый плащ да сделала, любимый мой, Только ткань моя стара да не белена, Вышью я цветов да дивных птиц по ткани той, Раз не может она стать как снег белая… Вот пришел любимый утром — выношу я плащ, Он цветами да жар-птицами до пят расшит. Как накинул его милый так услышал треск, То под вышивкой волшебной серый холст трещит. Подошел о мне любимый, в лоб поцеловал И с дружиной воевати ускакал… В дом вошла я, а с иконы взгляд — как острый меч, И Господь из-за лампады говорит: "На беду себе расшила ты цветами плащ! Не спасет он друга — будет друг в бою убит! Коли вынесла б ему ты небеленый плащ, Как одел его бы милый да плечом повел, Вмиг бы стала та холстина будто снег бела И с победою да славой он назад пришел!.." Над лампадой взгляд как месяц — то Господь глядит, Я до зорюшки рассветной не ложуся спать, А во чистом поле милый друг убит лежит, А в груди его стрела басурманская!..[6] * * *

Вадим долго не спал в ту ночь. Ротбирт уже давно похрапывал; тихо, как мышка, спала Эрна — а он всё ещё лежал, глядя на рисунки чужих созвездий и огромные шевелящиеся звёзды в бездонном небе.

"Кто я?.. Я — Вадим…"

"А зачем я здесь?.. Не знаю… Нет — знаю. Но зачем я не здесь вот, а вообще — в мире?"

"Почему всё так, как есть?"

Оформить эти мысли в слова он не мог, да и не пытался. Бывают моменты — он усвоил это уже давно — когда слова лишь портят всё. Кроме того, говорить было всё равно не с кем.

Арфа продолжала позванивать, мужские голоса что-то пели. Где-то отбивали клинок, лениво брехали собаки. От города доносился сдержанный расстоянием шум.

Вадим соскользнул наземь. Ему было не по себе. Когда он лежал в повозке, казалось, что она куда-то плывёт. А холодная земля под ногами и ветерок с реки помогли вернуть ощущение реальности.

Реальности? Мальчишка негромко рассмеялся. Конечно… Он где-то на другой планете, он воин в полупервобытном-полусредневековом племени — куда уж реальней!

Придерживаясь за борт повозки, мальчишка обошёл её. Потрепал по мордам быков. Поморщился — бычьи морды были всё-таки противные, не сравнить с конскими… И спокойней не становилось. Вспомнился жуткий закат — Вадим передёрнул плечами, отгоняя навязчивые мысли.

— Всё будет хорошо, — сказал он по-русски.

* * *

Утром Ротбирт проснулся раньше Вадима. Эрна уже сидела у костра, помешивая похлёбку из мяса, дикого лука, моркови и пшена. Ротбирт, повернувшись на бок, наблюдал за её ловкими движениями почти с удовольствием, подумывая, что и в самом-то деле неплохо было бы взять её в жёны. Ну и что с того, что она немая — меньше будет шуму! Зато красивая и по хозяйству — просто волшебница… Вздохнув, он перевернулся на бок и почти враждебно покосился на славянина, оценивая ревниво, кто из них лучше. Они были похожи, как похожи все здоровые мальчишки. Вадомайр был повыше, но не так широк в плечах, не умеет стрелять из лука, да и бегает и верхом ездит похуже. Зато ловок драться без оружия, речист и уверен в себе — такие девицам по душе, а то, что он из другого народа и вообще чуть ли не с неба, может добавить интереса. Да уж, тут не выбрать. На месте Эрны (Ротбирт улыбнулся) он бы плюнул и всё.

Он уже собирался разбудить славянина, но сигнал трампета заставил его вскинуться и завертеть головой. Из-за возов не было видно, что происходит, но весь лагерь пришёл в хаотичное, быстрое движение. Вадим, приподнявшись, заспанно моргал и тоже смотрел по сторонам недоумённо.

Ротбирт, перевесившись через борь, схватил за плечо пробегавшего мимо мальчишку, нёсшегося куда-то со всех ног.

— Что случилось?! Говори же! — рявкнул юный ратэст. Мальчик повернул к нему возбуждённое лицо и прокричал: