― То же самое могу сказать и о тебе. Однажды ты встретишь кого-нибудь, кто будет думать не только о шмотках с присущим идиотизмом девочек-подростков. Вот увидишь.
Чтобы разрядить обстановку, я хихикнул.
― Наверное, мне тоже стоит стать плотником, чтобы знать, как использовать дерево.
Мы расхохотались.
Мое сердце наполнилось теплом от воспоминаний, когда я покинул прошлое и вернулся к Ниле.
― Кес будет счастлив здесь.
Нила кивнула, ее глаза немного остекленели.
За холмом послышался стук лошадиных копыт: Текс и Вон наконец-то догнали нас. Они хорошо перенесли поездку, направляя своих лошадей за нами.
Покрутившись в седле, я открыл сумку и достал урну с прахом брата.
Жасмин приблизилась ко мне, ее губы подрагивали от желания заплакать. Я улыбнулся, напомнив ей, что нужно быть счастливой и не зацикливаться на том, что мы потеряли.
― Ты хочешь это сделать?
― Нет. Ты. Думаю, это должен быть только ты.
Глубоко вздохнув, я отвинтил крышку медной урны и поднял ее над головой.
― Нашему брату. Каждый шелест ветра ― мы будем помнить о тебе. С каждым опавшим листом мы будем вспоминать о тебе. С каждым восходом солнца мы будем вспоминать то время, которое провели вместе. И с каждым заходом солнца мы будем ценить все, что нам дано. Это не прощание. До встречи.
Мои руки дрожали, а грудь сжималась от печали. Нила смахнула слезу, Жасмин подавила рыдание. Их эмоции нахлынули на меня, грозя обрушиться лавиной отчаяния.
Нуждаясь в уединении для прощания, я пихнул Вингса и пустился в галоп. Линия хребта расстилалась передо мной, когда я пустил лошадь вскачь.
Я пустил его галопом так быстро, как он только мог.
Я позволил ему унести себя.
И, когда грохот копыт заслонил черную дыру скорби, я опрокинул урну и высыпал последние останки Кеса.
Серая пыль клубилась позади меня, кружась на ветру, закручиваясь в спирали.
Прощай, брат.
Ветер усилился, и серое облако стало опадать и парить по долине, становясь единым целым с местностью.
Моя семья владела этим поместьем почти шестьсот лет. Здесь хранилось много душ. В нем происходило много событий. Оно было свидетелем многих эволюций. Мой брат останется его наблюдателем и воином… охраняющим Нилу и мою новую семью.
Когда Вингс замедлил ход, я посмотрел на солнце и улыбнулся.
Урна была пуста.
Кестрел испарился.
От костей к пеплу.
От крови к праху.
Его тело исчезло, но я знал, что он по-прежнему жив.
И мы обязательно встретимся.
Мы еще посмеёмся.
Мы снова будем братьями.
ГЛАВА 42
Нила
― ЗАЧЕМ МЫ приехали сюда?
Джетро взял меня за руку, вывел из «Феррари» и повел через парковку Алмазной аллеи.
― Увидишь.
Прошло четыре недели.
Четыре недели адаптации и легкости.
Кости на руке срослись, и мне сняли гипс, стирая с лица земли преступление Ката. Мы с отцом много раз обсуждали раскрытие тайны Жаклин, нам с Ви очень хотелось разыскать нашу тройняшку и посмотреть в глаза потерянной родственнице.
Каждый день приносил новые впечатления. Кеса больше не было. К этому было трудно привыкнуть ― особенно потому, что он заслуживал того, чтобы наслаждаться изменениями, которые мы потихоньку проводили в Хоуксбридже, ― но время шло вперед, увлекая нас за собой без него.
Прожив с нами несколько недель, чтобы проветрить голову и провести время вместе, как новообразовавшаяся семья, собранная словно пазлы, мой отец вернулся в Лондон, сейчас была самая напряженная часть года, и ему было необходимо контролировать поставки тканей и спрос на них.
Вон приезжал сюда почти каждые выходные, беседовал с людьми, постепенно избавляясь от неприязни к прошлому, которое не мог изменить. Вместо этого он сосредоточился на гораздо более светлом будущем.
В течение недели мой близнец распределял время между своим пентхаусом и Хоуксбриджем. Они с Жас проводили много времени вместе, и Джетро с Ви все больше и больше общались.
Я застала их за беседой, попивающими коньяк у жаркого камина в игровом зале. Зал, не запятнанный игорными долгами и насилием, теперь это место, где мой любимый и брат обрели дружбу.
Между ними не было недомолвок, они обсуждают мировые проблемы и, надеюсь, находят общий язык по большинству вопросов.
Я также видела, как они, словно дети, хихикали над чем-то в столовой, медленно превращаясь из врагов в друзей.