– Твой брат не террорист. И тебе нечего бояться.
– Я ни минуты не сомневался в том, что он не мог подорвать себя. Это наверняка подстроил тот человек, с которым он связался. Даже не знаю с чего начать.
– Начни по порядку, – предложил Фарух.
– Латиф и Аниса познакомились года полтора назад.
– Погибшую звали Аниса? – уточнил Дэвид.
– Она умерла!? – Аюб подпрыгнул на сидении, и репортер мысленно отругал себя за тупость.
Аюб дожидался в машине и не мог видеть трагической развязки, произошедшей у мечети.
– Только что сбросилась с минарета, – вынужден был произнести репортер.
Гримаса скорби появилась на лице сидящего позади юноши. Дэвид добавил:
– Мне искренне жаль.
На секунду ему показалось, что Аюб обдумывает, не выскочить ли ему из машины и не побежать ли обратно. Но дверь все равно была заперта.
– Я не знал, – после минутных колебаний произнес сидящий сзади пассажир, – мы не были знакомы, но брат столько рассказывал о ней, что я невольно проникся симпатией... Обычная история: случайная встреча на улице, полностью изменившая жизнь Латифа. Он бредил этой девушкой. Не желал ни о ком говорить со мной, кроме как о ней. Это была невероятная страсть. Вскоре стало ясно, что она взаимна. Со мной он был откровенен. Отец – набожный человек и придерживается очень строгих правил. Он скорее выгнал бы сына из дома и проклял его, чем позволил бы взять в жены не мусульманку.
– То есть твой брат оказался между выбором: либо отец и семья, либо жизнь с любимым человеком? – спросил Дэвид.
– Будь у него такой выбор, он бы не колебался. Но Аниса, встречаясь с ним, подвергала себя огромной опасности. Бывали же случаи, Латиф о них знал...
Аюб замешкался, видимо, подбирая правильные слова.
– К сожалению, в моей стране до сих пор иногда происходят ужасные вещи...
– Год назад в пригороде недалеко отсюда забили камнями курдскую девушку, – быстро стал пояснять Фарух, – ее заподозрили в связях с парнем–мусульманином и в том, что она приняла ислам. Однажды она поздно вернулась домой. Никаких доказательств не было. Обвинителями выступили религиозные лидеры общины. Они посчитали, что семья теперь покрыта позором. Несколько десятков мужчин ворвались в дом, схватили ее, выволокли наружу. За публичной казнью наблюдали соседи, но никто не вмешался.
– А что же полиция и власти? – возмущенно произнес Дэвид.
– Никого в итоге не наказали, – ответил Фарух, – межнациональные отношения — очень чувствительная тема, а тем более в нашей стране, границы которой твои же соотечественники рисовали на карте, сидя в уютных лондонских кабинетах.
– Если бы не мои соотечественники, – возразил Дэвид, – такой страны, как Ирак, вообще бы не было. Но к черту споры. Продолжай!
– Латиф понимал, что Аниса рискует жизнью, встречаясь с ним. Подобные расправы случались и в других местах.
– И, к моему великому стыду, их осуществляли и те, кто называет себя мусульманами, – добавил Аюб, а Фарух пожал плечами, как бы нехотя подтверждая его слова.
– Всегда есть выход, – горячо возразил репортер. – Они могли уехать!
– Именно это брат и собирался сделать. Он и она мечтали о побеге, о том, как нелегально переберутся в Кувейт, а затем в Европу или даже в Америку. Но нужны были деньги. Латиф днем таскал тяжести на стройке, а ночью дежурил в музее. Но это же мизерные заработки. Что–то удавалось откладывать, но очень немного. А потом появился этот европеец.
– Как его звали? Как он выглядел? Где они встречались? – стал засыпать вопросами Дэвид. – Важны любые детали.
– Я его ни разу не видел. Брат считал, что он немец или голландец. Не уверен, но думаю, у него светлые волосы, по крайне мере, именно такими нам, иракцам, видятся все немцы. Некий стереотип. Он носил постоянно темные очки, не снимал их даже поздно вечером, в сумерках. Латиф не называл его имени, вообще мало говорил о нем. Как–то раз разоткровенничался и сказал, что это страшный человек. Я запомнил его слова: умный и хитрый, как змея, стремительный, как дикая кошка, цепкий, как коршун, и опасный как скорпион. Настоящее чудовище. Сначала он был мягким и дружелюбным. Уверял, что изучает историю Ирака, традиции страны. Затем предложил деньги за копии каких–то музейных бумаг. Дескать, чтобы получить официальный доступ к этим документам, потребуется обивать много порогов и всюду давать взятки, а ему и нужно–то всего ничего — два–три десятка страниц. Когда брат отказался, все изменилось. Он стал угрожать. Латиф говорил, что тогда–то и увидел настоящего хищника, способного проникать в самые тайные глубины человеческого сознания, фанатика, готового ради своей цели пойти на любые злодеяния. Этот европеец знал все об Анисе. У него были фотографии тайных встреч любовников, и он мог в любой момент погубить девушку. В итоге брат сделал копии. Там были страницы с описью хранящихся в музее предметов, поэтажный план здания, а также схема подземных хранилищ. Он получил взамен деньги. Но не много.