И вдруг земля под ними затряслась, зарокотала, в лицо ударила волна нестерпимого жара.
Смех хозяина замка дю Буа перешел в истошный вопль.
Агафон разлепил глаза и в ужасе увидел, что там, где только что был ровный склон, быстро разверзалась огненная бездна, взметая к белесому небу столбы и фонтаны раскаленной лавы.
Не говоря ни слова, юноши бросились вверх по склону, едва понимая, куда бегут, задыхаясь, спотыкаясь и падая, и с ужасом ощущая, как с каждой проносящейся секундой всё сжигающий жар провала приближается к их спинам все ближе и ближе, как тлеют рубахи на их спинах…
Сильные руки ухватили их за запястья и потащили, повлекли, поволокли вперед и вверх… Еще мгновение - и мощный рывок поднял их в воздух, одного за другим, и швырнул на холодный ровный камень - не горы, но пола.
- Люсьен!!!.. - исступленный женский крик резанул слух оглушенного падением чародея.
Он поднял голову, с трудом раскрывая глаза, и увидел, как в полыхающую оранжевым дыру размером с окошко в бедной крестьянской избе протискивается шевалье, как тянут его за руки три женщины, как падают все вместе, точно инсценировщики сказки про репку, как в неровное отверстие в воздухе величиной уже с лисью нору врывается длинный язык пламени…
И пропадает вместе с порталом.
- Лесли, Лесли, с тобой все в порядке, не молчи, пожалуйста, Лесли!..
Дочка бондаря выпустила из рук запястье рыцаря и кинулась к дровосеку, неподвижно лежащему там, куда шевалье его зашвырнул.
- Люсьен, Люсьен, ты жив, скажи мне, ты жив?.. - забросив в дальний угол подсознания все страхи, комплексы и предрассудки, кинулась к рыцарю Изабелла, с ужасом взирая на пульсирующую свежей кровью сквозную рану на плече - след бугнева меча. - Леший?.. Леший!!!..
Стиснув губы, она неистово рванула подол платья, отдирая полосу за полосой от многочисленных юбок, гневно обернулась к герцогине: воды! - но ту не надо было упрашивать: прихватив с уцелевшего стола ступу величиной с котелок, она уже бежала к сеноту.
Позабытый всеми Агафон, чувствуя необъяснимое сожаление, что он не был ранен и даже не угорел, со стоном приподнялся на локтях и сел, прислонившись к обломкам этажерки. На этом его силы закончились, и школяр, откинувшись в изнеможении на вставшую дыбом полку, мог лишь пассивно наблюдать за происходящим вокруг.
- Лесли, Лес, миленький, очнись!..
Несколько нежных, но энергичных пощечин сделали работу пузырька нашатыря, и дровосек замычал сипло, приоткрыл глаза… и тут же снова закрыл, мученически скривившись и отвернув голову.
- Грета… прости… я… не сказал тогда… не попросил… но я знаю… я понял… я гад… скотина… недостойная…
- Гад, мерзавец, негодяй, подлец… - обливаясь слезами, приподняла голову непутевого возлюбленного крестьянка и гладила, гладила, гладила его по опаленным, грязным до черноты волосам, не отрывая глаз от чумазого заросшего лица, словно не могла наглядеться.
- Прости, Грета… я дурак… был… ведь… я только сейчас… понял…
- Что дурак?..
- Нет… то есть, да… и это тоже… А еще… что люблю тебя… оказывается… Но поздно… Ведь после того… что было… ты никогда не сможешь… меня простить…
- Ты и вправду дурак…
- Грета?..
- Лес…
- Грета…
Скромность поборола любопытство, мутный взор Агафона переполз на другую пару, и беспокойство шевельнулось в его груди. Может, им надо помочь?.. Но целительство - это даже не другой факультатив, а другой колледж!.. Вот если бы палочка не сломалась…
Но символ фейского дела погиб в неизвестном мире вместе с Гаваром, освобождая его от принятой клятвы и от магической связи с бывшим теперь уже крестником. Неожиданно для себя студент почувствовал что-то похожее на искреннее сожаление и подивился. Мечтать об этом целый семестр и еще три дня, и жалеть, когда чаяния его сбылись?.. Точно перегрелся… и последние пара десятков ударов по голове явно были лишними…
Рассеянный взор чародея заскользил по простенкам с неугасимыми факелами, по легкой воздушной галерее второго этажа, по затейливой лепнине, темным провалам арок… и вдруг остановился: в глубине одной из них, в самой тьме, что-то пошевелилось еле заметно и снова замерло.
Что-то тихое, зловещее, затаившееся и выжидающее.
Позвать Люсьена и Лесли?..
Но один подвергался неумелой, но пристрастной перевязке, второй был занят делами несколько более приятными…
Подойти посмотреть самому?..
Нет, мне, конечно, неоднократно прилетало сегодня по голове, но не до такой же степени… А если это бугень? Или шестиног какой-нибудь? Или еще какая тварь? И сейчас бросится? Или позовет других?
Маг побледнел, лихорадочно зашарил глазами по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло сойти ему за оружие, представил себя барабанящим по чужим головам и щупальцам мечом или обломком люстры… и вздохнул.
Осторожно, чтобы не спугнуть притаившегося, он приподнял здоровую руку, прошептал одними губами нужное заклинание…
В кои-то веки светящийся шар, хоть и размером с грецкий орех, слепился из воздуха на его ладони и, покорный создателю, медленно направился в сторону подозрительной ниши.
Через несколько секунд его премудрие облегченно выдохнул и поздравил себя с тем, что не успел переполошить товарищей.
В нише, опустив голову и замерев, точно неживой, стоял уведун. Покачиваться он перестал, и плащ его, пронзительно-черный недавно, приобрел цвет больной мыши. Значит, через несколько минут пропадет сам. Хотя даже если бы он и был еще полон сил, бояться все равно было нечего.
Да уж… Пуганая ворона на молоко дует, как говорит Шарлемань Семнадцатый…
Агафону стало стыдно, и он снова устремил взгляд на друзей.
- Изабелла… помочь чем?.. - прохрипел он, собрал в кулак волю и обломок стойки покойной этажерки и, шатаясь, поднялся на ноги. - Сейчас подойду…
Принцесса его не слышала.
- Леший… лежи смирно… - приговаривала она, наматывая разноцветные полосы ткани на мокрое плечо шевалье как старательная швея - нитки на бобину. - Сначала будет больно, но ты терпи… Я ее промыла… Мы тебя сейчас перевяжем… и будешь ты… как новенький…
- Ваше высочество, благодарю за заботу… но она меня не беспокоит… сильно… очень… и я вполне могу встать… - попытался приподняться де Шене.
Однако из неумелых, но цепких рук ее высочества, решившей, что ее призвание на ближайшие полчаса - медицина, вырваться было не проще, чем из хватки взбешенного шестинога.
- Конечно, можешь… - проворковала она, неуклюже, но проворно наматывая остатки запасов на сконфуженного де Шене. - Но не раньше, чем я тебе разрешу.
- Потерпи, дорогой шевалье, - успокаивающе проговорила герцогиня. - Ничего страшного. Шрамы украшают мужчин. Мой Жером однажды на турнире получил удар и похуже - но к нашему обручению как раз все прошло, будто и не бывало. И у тебя до свадьбы заживет.
- Не особо обнадеживает… - косовато улыбнулся Люсьен. - Ведь у меня даже невесты нет…
- Вот и прекрасно, - завязала на бантик последнюю полосу Изабелла, и критически оглядела дело рук своих.
Подол ее и тетушкиного платья укоротился до минимально приличной в самом фривольном кабаре длины, повязка на плече рыцаря больше всего напоминала тряпичный арбуз, но крови видно не было - и это она считала своей победой на нетоптанном еще целительском поприще.
Первой, но не главной.
- Почему ты находишь это прекрасным, Белочка? - задумалась тем временем и недоуменно подняла брови домиком де Туазо.
- Потому что… потому что… потому…
Принцесса, собиравшаяся произнести что-нибудь остроумное и изящное в духе модных рыцарских романов, и даже уже придумавшая, что и как именно, к удивлению своему вдруг замялась, стушевалась и залилась горячей краской смущения.
- Потому что… в таком случае… может быть… его сиятельство… простит глупую вздорную девчонку… и… может быть… когда-нибудь… когда-нибудь…
Последние слова она произнесла еле слышным шепотом, замолкла, мучительно прикусив губу, опустила глаза и сложила перед собой стиснутые в замке руки. Не буря - цунами чувств прокатилось по ее осунувшемуся личику: сожаление о поспешных словах, стыд, боязнь непонимания, трепет перед возможной насмешкой или отказом… Одно покровительственное слово, снисходительный взгляд - и старые доспехи из высокомерия и колкости вернутся из небытия и останутся вокруг ее бешено стучащего сейчас сердца навсегда…