— Ты долго будешь говорить своими компьютерными ребусами? Объясни толком, что все это значит?
— Вот, полюбуйся, что у нас есть. — Самойлов открыл кейс, извлек оттуда лист бумаги и протянул Панкрату.
Это была компьютерная распечатка — снимок, сделанный из того самого порнографического ролика, оригинал и возможные копии которого Костиков хотел заполучить с помощью Валдая и за; которым теперь охотился Комбат.
— Мужик натягивает бабу. И что в этом такого? — Панкрат положил распечатку на столик и вопросительно уставился на адвоката.
— Во-первых, не мужик бабу, а парень девушку, — уточнил тот. — А во-вторых, эта девушка — Марина, дочь Костана.
Услышав это, Панкрат снова обратился к распечатке, принялся рассматривать ее более внимательно.
— В-третьих, это всего лишь предложение, своего рода рекламный снимок с видеофильма, — продолжал Самойлов, указывая на распечатку и неотрывно следя за реакцией Панкрата. — И, в-четвертых, он существует на самом деле, и нам предлагают его купить. Кстати, все благодаря компьютеру, которому ты не доверяешь.
— Не доверяю и никогда не буду доверять. — Панкрат погасил окурок в пепельнице и оторвал взгляд от снимка. Он задумчиво уставился в пространство перед собой, ни на чем конкретном не сосредоточивая внимания.
Самойлов смотрел на босса и хранил молчание, прекрасно понимая, что тому необходимо хорошенько подумать для принятия ответственного решения.
Он терпеливо ждал. Однако пауза затягивалась, а Панкрат так и не проронил ни слова, по-прежнему рассеянно глядя перед собой.
— Что скажешь, Панкрат? — наконец решился напомнить о своем присутствии Самойлов.
— Аркаша, ты хоть иногда подвергаешь себя самокритике? — спросил авторитет.
— В каком смысле? — Неожиданный вопрос застал Самойлова врасплох.
— Ты хотя бы изредка задаешь себе вопрос: правильны ли мои действия?
Несмотря на то что авторитет говорил с недоверием, внешне он оставался совершенно спокойным и рассудительным. И Самойлов понял, что благодарности от него он не дождется. Впрочем, как не услышит и извинений.
— К чему эти дурацкие вопросы, черт побери! — не сдержался адвокат. — Критика, самокритика… Ты еще спроси, хожу ли я в церковь и на исповедь к священнику по воскресеньям? Я отвечу тебе, Панкрат: нет, я не хожу к священнику. И знаешь почему? Потому что последние два месяца вкалываю как проклятый. Мотаюсь по всей области, устраиваю выступления на радио, телевидении, договариваюсь об интервью в газетах, организую собрания, слежу за распространением рекламы, контролирую твои финансовые счета. А эта работенка похлеще чистки Авгиевы конюшен, смею тебя заверить! И все это для кого? И ради чего? Для тебя. Ради того, чтобы ты был избран губернатором. И что получаю взамен? Сплошные обвинения и упреки? Так, может, мне вовсе собрать свои монатки и… на все четыре стороны? Скажи, я не обижусь.
Самойлов вскочил со стула и, сунув руки в карманы брюк, стал нервно прохаживаться вперед и назад. За годы знакомства с ним Панкрат впервые видел его в таком состоянии. Но и сам Самойлов через минуту сожалел, что сорвался.
— Успокойся, Аркаша, не кипятись, — попросил Панкрат, пораженный такой внезапной переменой в поведении адвоката. — Садись. Давай поговорим спокойно. У нас с тобой никогда еще не было ни одной неразрешимой проблемы. И в этот раз не стоит пылить по пустякам и размениваться на мелочи.
— Ладно, я готов тебя выслушать, — согласился Самойлов. — Только на мои аргументы отвечай обоснованными контраргументами. Потому что это, — Самойлов указал на фотораспечатку, — очень веский аргумент в нашей игре против Костана. Если забашлять кому надо и показать по ящику, о Костане как о сопернике в губернаторы можно забыть. А все эти Спиридоновы, рябцевы, Соколовские и прочая братия — мелкая плотва на фоне золотистого карпа.
— А золотистый карп — это я? Что ж, неплохо, — отозвался Панкрат, получив утвердительный ответ. — Но вот мои контраргументы. Первое. Ты притащил фотку, которую, как я понимаю, срисовал с компьютера. Так?
— Да. Но учти, это не просто фотка. Это пленка, съемка телекамерой, — напомнил Самойлов.
— Хорошо, будь по-твоему. На ней дочка Костана кувыркается с каким-то белобрысым.
— Нам он до фени, — не удержался адвокат.
— Погоди, дай сначала мне высказаться, потом изложишь свои соображения, — остановил его Панкрат. — Но ведь это компра не на Костана, а на дочку Костана. Понимаешь? А на кой она нам упала? Вот если бы ты притащил такую же телегу, но с участием самого Костана…
— А разве это ничего не говорит о моральном облике самого Костана? — снова не выдержал Самойлов. — Если собрать пару-тройку пикантных подробностей из жизни основного претендента на пост губернатора, а в конце подтвердить их кинозарисовкой о его похотливой дочери, это вызовет взрыв. Соображаешь?