— В ваших словах есть доля истины, — сказал Рубцов.
— В моих словах вся истина, — не согласился с ним Ростовцев.
— Хорошо, пусть это долгосрочные вклады. Но ведь не может быть так, чтобы не было способа получить дивиденды не через пятьдесят лет после смерти, а уже завтра. Или тут я тоже не прав?
Ростовцев посмотрел на него с хитрым прищуром.
— Почему же? Отчасти правы, — ответил он. — Есть и в нашей профессии способы быстрого получения прибыли. Во времена перестройки мне довелось поработать в Америке. Надо вам сказать, там человек нашей профессии умеет работать.
— Так в чем же дело? Неужели нельзя перенять, как говорили раньше, передовой опыт западных коллег?
— О! — многозначительно произнес Ростовцев. — Это вопрос вопросов. После возвращения из Штатов я пытался наладить свою работу, следуя их методу.
— И что?
— Полнейший провал.
— Этого не может быть! — воскликнул Рубцов. — Возможно, вы не адаптировали их методы к нашим условиям. Вот и все.
— Ничего подобного, — ответил Ростовцев с ироничной улыбкой. — В конце концов я понял одну простую истину: чтобы выполнять ту же работу и получать те же деньги, нам следует либо забыть об их методах, либо кардинально изменять наши условия. У нас с вами, как и у всех наших соотечественников, совершенно иная психология.
— Да, но вы почему-то не пожелали остаться в той системе, а возвратились в эту, — заметил Рубцов.
— Я вернулся потому, что мои старики были больны и немощны и у них, кроме меня, никого не было, — возразил Ростовцев.
— Выходит, если я вас правильно понял, вы считаете нормальным, когда посторонние люди знают чужие секреты. А что если они захотят использовать их во вред тем, кому принадлежат эти секреты? Лично вы хотели бы, чтобы друзья, соседи, знакомые и просто посторонние знали ваши тайны и секреты? — продолжал возражать Рубцов, всячески стараясь заставить Ростовцева проговориться.
— Любой человек имеет право знать правду, — последовал ответ.
— Правду о ком?.. о чем? Правду о последствиях чернобыльской аварии? Или пикантные подробности из личной жизни министра юстиции и Генпрокурора?
— И то, и другое, и третье, — с невозмутимым видом ответил Ростовцев. — О Чернобыле мы имеем право знать по той простой причине, что мы граждане этой страны. Нам здесь жить, нашим детям здесь находиться. Поэтому мы не только имеем право, но и должны знать правду. Что же касается пикантных подробностей из личной жизни министров и прокуроров… Господи, да вы ведь сами понимаете. Они должностные лица, государственные мужи. То есть народные слуги. А у нас получается, что они государевы люди. Они стараются выслужиться перед государем и чихали на народ. И это — ненормальная ситуация.
Рубцов не имел ничего против этого человека. Однако еще до встречи с ним у него сложилось негативное отношение как к нему самому, так и к тому, чем он занимается.
За разговором время пролетело незаметно. Вскоре впереди возникли городские окраины. Они въезжали в Лыткарино.
— Вас куда подвезти? — спросил Рубцов.
— Вообще-то мне нужно в автосервис, — ответил Ростовцев.
— Если исполните роль штурмана, то я могу подбросить вас до места назначения, — предложил Рубцов.
— Тогда поезжайте прямо, — сказал Ростовцев.
Лыткарино оказалось весьма сносным городком. Он мало чем отличался от провинциальных российских городов с населением в полсотни тысяч жителей. Здесь имелись как свои достопримечательности, так и злачные места. В общем, это был маленький пруд с четко очерченными берегами и наличием подобающей рыбной иерархии. Здесь имелись свои крупные рыбы, свои хищники и мелкая плотва. Позже Рубцов узнал от Ростовцева, что Лыткарино имеет свою давнюю историю, которая начиналась в 15 веке, со времен первых московских великих князей.
Уладив дела в автосервисе, Ростовцев вернулся к автомобилю, в котором его дожидался Рубцов.
— Теперь мне нужно домой, — сказал он.
— Садитесь, я подвезу, — предложил Рубцов.
Видя, что Ростовцев не имеет особого желания продлевать совместное общение, Рубцов сказал:
— Хотя бы подскажите мне, где здесь можно остановиться. Надеюсь, в городе есть что-то вроде гостиницы?