Я семидесятого года рождения, и уже трудновато выдерживать подобный темп. До старости еще далеко, но я уже не тот молодой энтузиаст, каким был когда-то. Все эти иски, претензии, штрафные санкции и прочая юридическая вермишель — все это опостылело до чертиков. Хочется наконец-то проснуться с ощущением бодрости, а не вечной усталости — тупой, не проходящей даже после сна.
Зачем еще я так надрываюсь на работе? Когда-то хотел доказать всему миру, что я все могу. Только с годами понял, что миру на меня в общем-то плевать. Потом оправдывался перед самим собой: ведь сам же поднялся, вырвавшись из провинции, закрепился в Москве, работаю в головном офисе крупного банка…
А по поводу травмы… К моему глубокому стыду, она не боевая, как кто-то мог подумать. Во всем виноват был один из таких вот Дней ВДВ. Выпили с парнями, вспомнили прошлое. Потом началась какая-то безобразная драка, никто даже не вспомнил из-за чего. Навернулся ненароком через хлипкие перила с моста в речку. Что самое обидное — маленькая речка-говнотечка. По колено, реально. Но неудачно упал на старые сваи. Результат — компрессионный перелом позвоночника со смещением.
Долгое время провел на больничной койке. Боли были дикие, словами не описать. Стал инвалидом — вскоре не выдержала жена, бросила. Осталась из близких только мать…
Кое-как я справился. Начал жить по-новому. Бегать, конечно, больше не смог, но с костылем передвигался вполне самостоятельно. Позже сменил костыль на трость…
И вот сейчас я опираюсь на эту трость, что-то отвечаю управляющему, но чувствую, как язык начинает заплетаться, слова становятся вязкими и тяжелыми. На периферии зрения клубится темнота и постепенно начинает наплывать, закрывать обзор… Где-то за грудиной нарастает напряжение, будто невидимая рука вцепилась в сердце и медленно выкручивает его, словно мокрое белье перед отжимом. В ушах — шум, как море в ракушке. Внезапно потянуло вниз, к полу, ноги подломились. Я хватаюсь за край стола, но пальцы скользят, трость отлетает в сторону.
Удар головой о пол. Глухой стук.
Кто-то вскрикнул.
Боль разлилась по всему телу, теперь она не только в ногах. В груди жжет, словно между ребер вбили раскаленный гвоздь.
— Владислав Борисович⁈ — чей-то голос, далекий, будто из-под воды.
Перед глазами мелькают испуганные лица. Кто-то подносит к моим губам стакан воды.
— Попейте, Владислав Борисович, попейте… — голос дрожит.
Я пытаюсь. Но губы не слушаются. Вода стекает по подбородку. Где-то рядом управляющий говорит в телефон — отчётливо, без паники:
— Скорую! Немедленно. Сердце.
— Кажется, он умирает! — истерично кричит кто-то.
Но это я уже и сам знаю. Потому что вдруг становится невероятно легко. Исчезла боль, стих шум в ушах.
Воцарилась абсолютная тишина.
Символично, что моя жизнь закончится второго августа. Роковая дата для меня. В принципе, если бы умер тогда, в девяностом, грохнувшись спиной с моста, — ничего бы в этом мире не поменялось из-за моего отсутствия…
Приятная тишина вдруг взрывается шумом. Криками и плеском воды.
Не понимаю, что происходит. Мутная вода с каким-то болотным запахом и даже привкусом заливается в рот, в нос, в легкие… Я пытаюсь закричать, но звук тонет…
Мысли путаются. Причем сердце больше не болит — оно просто бешено колотится. Руки инстинктивно пытаются за что-то ухватиться, но под пальцами только вонючая тина…
И вдруг — резкий рывок за воротник. Кто-то тащит меня вверх, к свету.
— Дыши, старик!
Голос молодой, хриплый от напряжения. Я падаю на мокрый песок, давясь кашлем. Из легких хлещет вода. Глаза застилает пелена, но я различаю силуэт — белобрысый парнишка, тощий, как голодный кот.
— Откуда ты взялся? Где я?.. — говорю, но из горла вырывается только хрип.
Парень резко переворачивает меня на спину, обеими ладонями давит на грудь.
— Раз, два, три!
Больно. Ребра трещат под нажимом. Но с каждым толчком из горла выплескивается очередная порция воды. Я открываю глаза и наконец могу дышать свободно.
Надо мной склонился незнакомый парень в мокрой рубашке. Волосы у него белоснежные, как у альбиноса. Глаза с красноватыми прожилками и тоже белыми ресницами сейчас едва не вылезали из орбит. «Да, все-таки альбинос», — вяло подумал я.
— Влад, ты дебил в натуре! — выпучив глаза, завопил пацан. — Ты че творишь? Хорошо, что я рядом оказался! Наши-то все уже уехали.
— Ну, чего разлегся? Вставай давай! — взяв меня за руки, он потянул на себя.