— А ты откуда знаешь, что одна? — Кобра смотрела на него, не мигая. — Свечку держал?
— Да нет… — замялся Максим. — В отделе просто говорят.
— Говорят? — прищурилась майорша. — И что же они там говорят?
— Да так, ничего особенного, Оксана Геннадьевна…
— А ну быстро сказал!
— Э-э… говорят, что у вас… ни котёнка, ни щенёнка, — опустил глаза в пол инспектор.
Коробова поморщилась, покачала головой и проговорила:
— Запомни, Яровой, щенята — у сук… Ну-у, хотя да… Я такая…
— Это значит, идем в кино? — воспрял было он.
— Это значит, сходи с мамой… Знаешь, был бы ты мужиком, Максик, может, я бы тебе и дала… шанс на свидание, — проговорила со скрытым вздохом майорша.
Пауза. И уже тише, себе под нос Коробова добавила:
— Эх… обмельчал мужик…
А Максим услышал ее последние слова. Он вообще всё слышал. Привык. Привык быть «мебелью». В ОВД его не замечали — и в этом была его сила. В отделе он давно стал чем-то вроде фонового звука: есть — и ладно. После выпуска из Академии (а по факту — всё та же школа милиции, только с вывеской поновее) его определили сюда — в штаб. В помощь к женщинам-статистам. Перебирать бумажки, подбивать планы, верстать отчеты, заполнять карточки учета.
А он с детства мечтал ловить настоящих преступников. Ради этого и поступал. Но когда пришёл на «землю», начальство решило, что лейтенанту Яровому лучше будет во внутренней службе, мол, для уголовного розыска — стержня не хватает, да и декретницу кем-то заменить всё равно надо.
А где ему взяться, этому стержню, если с детства воспитывали послушным? Мать — завуч в школе, вообще была категорически против органов. Отец… Отец промолчал. Он всегда молчал, особенно когда говорила мама.
— Ну ты чего залип, Яровой? — выдернула его из размышлений Кобра. — Иди помоги мне уже с этой китайской хренью. Она бесит меня сильнее, чем ты. А это уже, между прочим, достижение.
— Конечно, Оксана Геннадьевна, — Максим вскочил, поправляя вечно сползающий погон на левом плече. Он почему-то никогда не держался прямо, как будто даже погон отказывался воспринимать его всерьёз.
— Тут надо вот сюда нажать, — начал он с видом знатока, — а потом вот сюда. Вы просто не до конца вставили…
— Ага, вставлять ты, смотрю, умеешь, — устало хмыкнула Кобра. — Господи, откуда вас таких берут в полицию?
— Вообще-то, — надул губы Максим, — я дипломированный специалист. У меня, между прочим…
Договорить он не успел.
Чтобы произвести впечатление, полез демонстрировать манипуляции вслепую, не отводя взгляда от собеседницы. Как учили на лекциях по криминальной психологии: зрительный контакт с объектом, доминирующая подача, контроль внимания. Только вот руки-крюки полезли не туда — пальцы попали в узкий зазор между металлической колбой и пластиковым корпусом.
— Ай! — вскрикнул он, почувствовав ожог, когда машина заворчала.
Инстинктивно дёрнул руку, попал по вилке питания — и тут всё случилось сразу.
Щелчок, разряд, вспышка — и короткая искра пробила корпус устройства. Ток дернул руку, отдал в спину. Казалось, даже звезды на погонах начали плавиться.
— А-а! — заорал лейтенант и отпрянул, но не удержал равновесие и грохнулся на пол, хорошенько, со стуком приложившись головой. Повалялся немного, вцепившись в живот, не дыша и боясь открыть глаза.
Лишь в голове пульсировала мысль: «Мама будет ругаться… Форму-то измарал…»
Над ним завис силуэт Кобры. Она смотрела сверху, как будто выбирала — скорую вызывать или добить, чтоб не мучился.
— Хо-оспади, Яровой! Тебя убила кофеварка?
— Всё… в порядке, Оксана Геннадьевна, — Максим открыл глаза, выдав натужную улыбку и с усилием приподнялся. — Живой, вроде бы…
— Дай лапу, — протянула руку майорша.
— Я сам, — отказался он от женской помощи и с показной бодростью поднялся на ноги.
Но голова шла кругом, а в глазах еще темнело. Поморщился, натянул улыбку: мол, пустяки. Пусть думает, что он из стали.
— Вот, видите? Ничего страшного. Я как тот… Термина… а-а!
Закончить он не успел.
Шагнул — и не заметил, как попал в липкую лужу от поврежденной машины.
— Осторожно! — выкрикнула Кобра.
Вжих!!!
Нога поехала, руки взлетели, и всё пошло как в замедленном кадре. Яровой попытался удержаться, но гравитация была против.
Как же так?.. — читалось в его лице. Я же только что выжил после удара током…
Бам!
Тело глухо шмякнулось об пол. Под линолеумом — беспощадный бетон. Затылок хрустнул, а в глазах только что-то вспыхнуло.
«Мама… Какая глупая смерть…» — мелькнуло напоследок.