— Маленькая? — удивился я.
— У меня дома и гитара, и укулеле. Я им даже имена дала.
— Ха! Вот ты жжёшь, Бобр! — хохотнула Машка. — Кто же вещам имена даёт?
— Ничё ты не понимаешь! — фыркнула гадалка. — Это тебе вообще не вещи. Музыкальным инструментам имена давать — это нормально. В них же дух мастера живёт.
— И как же ты их назвала?
— Ну, гитара у меня большая-пребольшая, я её Клиган зову. А укулельку — Тирион.
— Хорошо, что у тебя скрипки нет, — хихикала Машка.
— А давайте на брудершафт! — вдруг заявила Аля после очередной добавочки, держа кружку и поглядывая на меня поверх кромки.
— А давай! Бобр! Давай с тобой! — вклинилась Машка со своей кружкой между нами. — Сидим с Бобром за столом…
— Ай, да иди ты с этой песней. Потом тебя целовать, что ли? — прищурилась рыжая.
— А что, слабо подругу чмокнуть? А-абажаю тебя, Алька!
— Ладно, — вздохнула Аля. — Бобр сегодня добр.
Вечер пролетел незаметно. Хорошая компания, простая болтовня и вино — три составляющие лёгкости. Признаться, давно я вот так просто не сидел и не отдыхал, без напряга, без планов. Девчонки молодые. И вовсе они не курицы… даже красивые, рыжие. Но, как говорится, честь надо блюсти.
Разогнал их только тогда, когда опустела вторая бутылка.
— Я в душ! — схватила Машкино полотенце Бобр. — Сегодня у тебя ночую.
— Я первая! — перехватила край полотенца Машка и выдернула его.
— Овца!
— Сама овца!
— Ладно, пошли вместе, — усмехнулась рыжая, обернулась ко мне. — Максим, с нами?
— Ты охренела⁈ — Машка хлопнула её полотенцем по спине. — Это мой… сосед!
— Ой, да ладно, я же шучу! — пропела рыжая, и обе захохотали, хлопая босыми пятками по полу ванной.
А я пошел спать.
Завалился, покрутил немного в голове последние события, выстроил план дальнейших действий и сам не заметил, как задремал.
Скрипнула дверь. Сплю я чутко, так что тут же открыл глаза, а рука рефлекторно потянулась под подушку, за пистолетом.
В комнату кто-то прошёл, в темноте не разглядел. Мое одеяло приподнялось, и гибкий силуэт скользнул под него. Почувствовал, как в меня уперлась упругая женская грудь и горячее дыхание, отдающее мятой.
Глава 4
Утро разбудило щекотанием носа — рыжие волосы раскинулись у меня на груди, задевали лицо.
Я открыл глаза. Алька не спала, прижалась ко мне, будто боялась, что сбегу.
— Доброе, — прошептала она, улыбнувшись.
— Привет, — ответил я, чувствуя, как она снова теснее прижимается.
Дальше слова были лишними. Кровать предательски поскрипывала, оставалось надеяться, что Машка дрыхнет крепко. Оторвались друг от друга только спустя минут двадцать.
— Господи… — выдохнула рыжая, проводя ладонью по моей груди. — Почему мне так хорошо? Никогда бы не подумала, что молодой так притягивает…
Я хмыкнул про себя. Знала бы, сколько мне на самом деле.
Вслух сказал:
— Ты огонь.
И это была правда.
Но комплименты на этом закончились. Сейчас нельзя позволять себе обрастать связями — сам хожу по тонкой жердочке. Но, похоже, Алька это чувствовала. Не глупая. Проницательная. Не по годам. Сколько ей? Двадцать восемь? Тридцать? Где-то так…
Я встал.
— Мне на работу, — сказал я, разминая шею.
— А у Машки выходной, — лениво прищурилась рыжая, сверкая зеленью глаз и обнажённой грудью. Грудь — что надо, отметил я про себя. — И ты не ходи…
— Она после дежурства на выходном. Следак всё-таки. А я — в штабе. Это не хухры-мухры, а бумажки, — я подчёркнуто воздел палец кверху.
— Значит, у тебя более ответственная работа, — кивнула она, подыгрывая моей иронии.
— Угу. С утра надо успеть компьютер включить. Важное дело.
— Можно я первая в душ? — соскользнула с кровати на цыпочках, — пока Машка спит.
— Машки стесняешься? Вы ж, вроде, подруги.
— Ну… нехорошо как-то у подруг парней отбивать.
— В смысле? — фыркнул я. — Мы с ней не вместе. Она тебе ещё вчера сказала — просто живём.
— Ха! Это при тебе она хорохорилась, — тряхнула гривой рыжая, забирая с пола футболку, которую вчера дала ей Машка. — А до этого уши мне все прожужжала: Максим то, Максим сё. Как он изменился, возмужал вдруг резко. Не узнать. От тебя, говорит, мужиком теперь пахнет.
— Да? — я почесал затылок. — А как же вчерашняя история про молоко в супермаркете?
— Ой, да этой ее байке уже сто лет. Может, ляпнула, чтоб ты поревновал. Короче, запала на тебя Маха, только — я тебе ничего не говорила. А я, выходит, сучка. Стыдно сейчас… но я такая вчера была… ну совсем пьяная. И, что страшнее всего — ни фига не жалею. Хоть и гложет там, где совесть должна быть. Хи-хи…