— Ну-у… со своей подругой сама разбирайся, — улыбнулся я. — А совести можешь передать, что Макс вчера был ничейный, свободный агент.
— Ой, так я тебе и поверила, — покачала она головой. — У такого парня и нет девки?
Я лишь пожал плечами — переубеждать не стал. Она чмокнула меня в губы и упорхнула в ванную, прикрываясь одной лишь футболкой.
А я задумался… Машка, Алька… Девчонки интересные, живые. Но в голове всплыла Кобра. Яркая, черноглазая, с характером — та, что держит на себе весь отдел. Кстати… как она там? Надо бы навестить, заодно и новости закинуть. И вообще — надо решать её вопрос с этой дурацкой реабилитацией.
Не ровён час — спишут по надуманной херне. Сейчас это запросто: не прошёл тест у психолога — до свидания, форма. Всё. Ты больше не начальник. Не боец. Ты «тревожный элемент». Верить начали не опыту, не выслуге, а каким-то тестам и вот этим самым бумажкам. Психолог сказал — сдвиг по фазе. И всё, гуляй. Сейчас психологам верят больше, чем сотрудникам. Даже больше, чем свидетелям.
Может, поэтому в полицию всё больше идут женщины? У нас в ППСе уже треть — девчонки. Такого раньше не было. Современные парни — то по здоровью не проходят, то на полиграфе сыпятся, то психиатр говорит: «неустойчив, не рекомендован». Мир меняется… Только вот не всегда понятно — в какую сторону.
— Я думал, не придёшь, — пожал я руку Корюшкину на школьном стадионе.
— Я привык сдерживать обещания, — смущённо улыбнулся он, переминаясь с ноги на ногу возле турников. Был сегодня в нелепых шортах по колено и футболке с замысловатой надписью: «I Paused My Game To Be Here».
— Первая тренировка — втягивающая, — сказал я, покручивая шеей. — Побежали.
Сам после вчерашнего решил не фанатеть — лёгкой трусцой, чтоб только кровь разогнать и суставы не застаивались. Первый круг прошел нормально, прохлада, утро… Но вот Ваня сдался быстро — пробежал два круга, остановился, уткнулся руками в бока.
— Фух… Я не могу!
— Давай шагом, — скомандовал я. — Не останавливайся. Это тебе не в танки рубиться. Это — реальность, танкист.
— Жаль, тут нельзя прокачку купить… закись азота, турборежим… — пробурчал Ваня, волоча ноги.
— Вперёд, Волк! — хмыкнул я и побежал дальше, лёгкой рысцой. А Ваня — шагом, важно, как будто из последних сил выносил раненого с поля боя.
После пробежки — турник. Он посмотрел на перекладину с подозрением, будто это ловушка, с трудом подпрыгнул, повис, дёрнулся раз, дёрнулся два… Раздул щёки, заёрзал ногами в воздухе, но подбородок так и остался где-то значительно ниже перекладины. Даже лбом до нее не достал. Спрыгнул тяжело, как будто мешок с кирпичами упал.
— Сильно плохо? — спросил он виновато, будто профукал Олимпиаду.
— Пока да, — кивнул я. — Но не смертельно.
Ну, не буду же я врать и его хвалить, когда всё так очевидно. Так бойца не воспитаешь.
— Я ни на что не способен… — тихо протянул он. — Только работа в лаборатории, за микроскопом, и танки в сети. Я же говорил…
— Говорил, — согласился я. — А теперь делай выводы. Начал — значит, не бросай.
— Уф… не смогу я… Ты вон какой… А я…
— Отставить упаднические настроения, — велел я. — Не всё сразу. С турником не пошло — будем с другого начинать. Я показываю — ты делаешь.
Я не инструктор, но по молодости занимался самбо, боксом чуток в старших классах. И сейчас вспомнил старые тренировки, как гонял нас тренер и какие иногда давал так называемые разгрузочные тренировки.
— Смотри, — показал я на скамейку. — Десять приседаний. Потом десять отжиманий от скамьи — не от земли, не надо героизма. Надорвёшься ещё. И в конце — немного растяжки, дыхалку восстанови. Потом второй заход.
— А третий?.. — глянул он на меня с тоской.
— На третий не дотянешь. Давай хотя бы два круга для начала. Не сдохнешь — будет праздник.
Я сделал паузу, глянул, как он кивает.
— И как ты вообще физо на зачёте сдаёшь? — хмыкнул я.
— Мне так ставили, — пожал плечами Ваня. — Кто же меня за физо уволит? Я же единственный криминалист в отделе. Семь допусков. Очередь экспертиз.
— Ясно… Здесь твои допуска не канают. Давай, Волк, вперёд. База — это сила.
Корюшкин кивнул, будто я приговор только что зачитал. Несмотря на лёгкость заданий, к концу недолгой тренировки он был, как выжатый тюлень. Мокрый, покрасневший, с волосами, прилипшими ко лбу, но почему-то счастливый.
— Как заново родился… — прохрипел он смущенно. — Никогда так себя не чувствовал… Сейчас съем тарелку пельменей с кетчунезом.