— Выдерга она. И умную корчит. Скажи, Макс, а мужикам правда нравятся рыжие? Ну… серьёзно?
Вспомнился анекдот о женской дружбе: Чтобы летом хорошо выглядеть на пляже, Люся ещё с зимы начала откармливать свою лучшую подругу Оксану.
— Всё, — глянул я на наручные часы. — Я побежал. Дел по горло.
— Куда? Ты же на больничном.
— Больничный — не повод расслабляться. Когда Родина в опасности, отдыхать некогда, — проговорил я с нарочитым пафосом и смылся с кухни, пока Машка не начала допытываться про рыжих бобров.
Путь лежал в медсанчасть — надо было снова сыграть оловянного несгибаемого солдатика. Походил роботом для убедительности, покривился на спину — всё прошло гладко, больничный продлили без лишних вопросов.
А оттуда — сразу на работу. Нужно выцепить мажора. Что-то он подзаглох, а мне нужна инфа на Егорова. Я же пробить велел, а он что — забил? Если так — взбодрю. А если не забил, как там теперь говорят? Помогу «сформировать внутреннюю мотивацию». Ну-ну.
Чёрный седан премиум-класса мягко притормозил у одной из новостроек в спальном районе. Из него первыми вышли двое охранников в тёмных костюмах. Гарнитуры в ухе, морды кирпичом, недалекие, но серьезные. Один — сразу в подъезд, второй остался снаружи, осматривал двор, вращая бритой головой.
На площадке — пара ребятишек, мамашка с коляской да накачанный тип в обтягивающей футболке выгуливал таксу. Взгляд охранника задержался на нём. Подумал, поприглядывался. Слишком уж подчёркнута фигура, слишком нарциссично выставлены мышцы — под одеждой спрятать оружие проблематично. Значит, не угроза.
— Всё чисто, Герман Сильвестрович, — доложил вернувшийся из подъезда.
Только после этого из машины выбрался сам Вальков. Медленно, как человек, которому все и так обязаны. Недовольно поморщился на солнце, будто оно светит без его ведома, одёрнул дорогой легкий пиджак и направился к подъезду в окружении охраны.
Просторный лифт мягко принял всех троих и пополз вверх. Тишина, только еле слышное глухое гудение. Дзинь. Двери разошлись на нужном этаже. Вышли.
— Ждите здесь, — коротко бросил Вальков и кивнул на лестничную площадку.
— Квартиру проверить? На всякий случай? — уточнил один из охранников.
— Ты глухой⁈ — рявкнул Валет. — Ждать здесь!
Настроение у него было паршивое. Уже несколько дней его терзало гнетущее чувство — будто за ним кто-то идёт. Не конкуренты, которых он в девяностые гасил без колебаний. Не бывшие «пехотинцы», которых потом кинул, когда уходил в тень, зачищая хвосты. Это было другое. Он не мог толком объяснить — кто именно и зачем. Но нутром чуял: за ним пришли. Кто-то, кто помнил. Кто-то, кто не простил. И почему-то он был уверен — этот враг будет самым опасным. Самым упрямым. Самым лютым.
Валет позвонил в дверь, обитую толстой кожей с латунными гвоздиками — смотрелась она в новостройке, как старинный сундук в супермаркете. Через несколько секунд глазок затянула тень, а после щёлкнул замок.
— Привет, — слабо улыбнулся Вальков. — Как договаривались… я приехал.
— Проходите, Герман Сильвестрович, — отозвался бархатистый женский голос — слишком правильный, выверенный, словно актриса читала по роли. Ни жизни, ни будничности — а сцена из фильма.
Вальков шагнул внутрь. Хозяйка закрыла за ним дверь, плавно, без звука.
— Опять кошмары? — спросила она, уже в коридоре.
— Да… сам не пойму, — отмахнулся Валет, оглядываясь. — Раскинешь карты?
— Пойдёмте… Посмотрим, что за тень стоит за вашей спиной.
Квартира напоминала не городское жильё, а лавку чародейки. Пол устлан восточным ковром, в воздухе — аромат полыни и чего-то терпкого.
Вошли в комнату. Окна плотно зашторены тяжёлыми бархатными портьерами, свет идёт от десятка свечей в бронзовых подсвечниках. На стенах — гравюры с символами, которые можно принять за старинные или просто модные. По полкам — вычурные железные банки с зеленым налетом, что внутри — неизвестно. Стопка книг с потёртыми корешками: «Ключ Соломона», «Оракул теней», «Сумеречная астрология».
Посреди комнаты два одинаковых кресла напротив друг друга, с изогнутыми ножками. Они были словно выдернуты из старинной фотокарточки: потемневшее дерево, резные подлокотники в виде змеиных тел, сиденье и спинка — обиты тускло-вишнёвой парчой с вытертым узором. А между креслами стоял маленький круглый столик, покрытый чёрной скатертью с вышитой пентаграммой.
— Садитесь, Герман Сильвестрович, — гадалка плавно присела напротив, вытаскивая карты. — Сейчас всё станет яснее… Или, наоборот, туманнее. Как пойдёт.
— Уютненько у тебя тут, — хмыкнул Вальков, оглядываясь. — И одновременно жутковато. Сколько раз был — никак не привыкну.