Он задумался ненадолго, затем пожал плечами и ответил серьёзно:
— Знаешь, а я как-то привыкать уже начинаю. Тем более, теперь с тобой познакомился. Как-то теперь иначе всё выглядит, у самого какой-то азарт появился. Не поверишь, реально стало интересно.
Он вдруг оживился, глаза его блеснули, и он внезапно предложил:
— Слушай, Ярый, а давай сегодня забухаем нормально, а? Отметим твое новоселье, так сказать!
— А давай, — легко согласился я и потянулся к холодильнику за пивом.
Шульгин-младший с недовольной миной покосился на меня:
— Пить пиво? В общаге? У нас разве все так плохо? Не, Макс, так дело не пойдёт. Погнали лучше в одно классное место, знаю тут неподалёку. Там и поговорим как следует. Короче… есть один клубешник клёвый, хоть в свет тебя выведу, там зачётные коктейли мешают, — оживился Шульгин, начав загибать пальцы. — «Крестный отец», «Негрони», «Лонг-Айленд», «Рыжий пёс», «Мохито» с маракуйей…
— Коктейли? — поморщился я с некоторым отвращением. — Ещё и эти твои розовые тапочки в придачу?
— Ты хоть один коктейль в жизни пробовал?
— Из всех коктейлей, — важно проговорил я, — признаю только «Ленивую Мэри».
— Чего? — усмехнулся Шульгин. — Нет такого коктейля! Есть «Кровавая Мэри» — водка с томатным соком.
— А «ленивую» делаешь проще, — пожал я плечами. — Просто водку пьёшь и помидором закусываешь.
— Ну зашквар, ты просто дикарь…
— Ха!.. А ты… не буду говорить кто, — ткнул я пальцем на ноги Шульгина в розовых сланцах. — Нет уж, будем пить пиво, как нормальные мужики.
Коля задумчиво почесал затылок и с надеждой произнёс:
— Ну там и пиво крафтовое есть, кстати. Вполне себе приличное, модное — IPA, стауты шоколадные всякие, портеры, бельгийские эли и кисляки модные…
— Да это всё хрень собачья, — решительно отмахнулся я. — Пиво должно быть пивом, а не сладкой жижей в яркой бутылочке со вкусом бананов и прочей маракуйи. Лучше нормального «Жигулёвского» возьмём, как в Союзе.
— Ха, да ты прикалываешься? «Жигулевское»? Там такой бодяги отродясь не было!
— А мы и поедем совсем не туда, — я хитро подмигнул ему. — Давай, топай к Ирке, возвращай ей халат и сланцы, переодевайся — и погнали. Один тапок здесь, другой там.
Мы взяли такси и приехали в старую колоритную пивнушку, располагающуюся ещё с советских времен в цоколе старинного особняка на Юбилейке. Помню, пацаном я часто забегал сюда, чтобы купить солёных сухариков или мелких сахалинских креветок, которые продавались как закуска к пиву. Иногда попадались копчёный сыр и варёные раки, но их быстро разбирали взрослые мужики.
Позже, уже ментами, мы частенько хаживали в эту пивнушку. Получив зарплату, непременно заходили обмыть получку, да и просто частенько собирались в пятницу вечером, чтобы пропустить кружечку-другую.
Это уже потом, в девяностые, когда зарплату начали задерживать месяцами, мы собирались чаще прямо в кабинетах и пили уже не «Жигулёвское», а всякий конфискат — от палёной водки до изъятого этилового спирта. Чем бог послал, тем и веселились.
Мы шагнули внутрь старой пивной, и в лицо тут же шибануло знакомым, въевшимся на всю жизнь запахом: кисловатым хмелем, пролитым и засохшим пивом, пропитанными табачным дымом стенами, воблой, высушенной ещё в прошлом году, и пересоленными креветками, которых здесь никто особо не брал. Я невольно замер на пороге, будто не в кабак вошёл, а обратно в прошлое шагнул.
По телу сразу разлилось приятное тепло, а сердце ёкнуло: здесь совсем ничего не изменилось. Время словно застыло, затаилось за этими стенами, и только тихо, монотонно лилась тоненькая струйка разливного пива из старых латунных краников, обёрнутых влажными полотенцами, чтобы меньше пенилось.
Те же круглые столики с единственной толстой ножкой, намертво вмурованной в бетонный пол, те же железные крючки под ними, на которые удобно вешать авоськи или портфели. И те же высокие, неудобные табуреты, покрытые толстым слоем старого, местами облезшего лака, на которых сидело не одно поколение усталых мужиков после смены.
Под потолком вентиляторы — массивные, с широкими пластмассовыми лопастями, пожелтевшими от времени и табачного дыма. Вентиляторы эти давно не крутились и смотрели сверху, словно немые наблюдатели.
На маленьком окошке, вместо новомодной колонки, хрипло бормотал старенький транзисторный приёмник «ВЭФ» с длинной выдвижной антенной, словно тоже оставшийся здесь ещё с советских времён. Из него негромко доносилась какая-то музыкальная передача, которую время от времени перебивали тихие шорохи и помехи эфира.