Будто уточнял у какого-нибудь курьера, когда привезут его заказ. Или желал узнать у официанта, какие в заведении приняты чаевые.
— Не было времени, я ведь говорил. А потом, я лично, если честно, не особо-то верил, что информация о местонахождении Валькова подтвердится, — спокойно и доверительно заговорил я. — Можно сказать, мы выехали туда больше для галочки. Это, конечно, между нами, Аркадий Львович, не под протокол. По телевидению теперь показывают всё иначе: мол, заранее подготовленная и хитро спланированная операция. Но вы же сами понимаете, в нынешних условиях и в нашей стране СМИ обязаны подчёркивать роль государства и правоохранительных органов как основную и решающую. Любые факты борьбы с преступностью освещаются с героическим подтекстом. Собственно, я с этим принципом согласен, наш имидж, я имею в виду органы, нуждается…
Я не стал заканчивать фразу.
— Вы очень умный, — чуть сощурившись, заметил следак без особого энтузиазма.
— Ну что вы, Аркадий Львович, — усмехнулся я. — Я просто смотрю новости и анализирую. Мир очень быстро меняется, хочется поспевать за ним.
Он кивнул, продолжая печатать своими толстыми короткими пальцами на маленьком ноутбуке.
— Скажите… Из какого оружия вы прострелили Валькову плечо?
Про левый «Глок» я ему конечно не сказал.
— Из оружия Шульгина, — уверенно ответил я, зная, что ранение получилось навылет и пулю не нашли. — Когда Колю ранили, я взял его пистолет. Об этом уже говорил.
Калибр «Глока» — девять миллиметров, как у макарыча. И по мягким тканям, сквозь которые прошла пуля, не определишь, из какой модели ее выпустили. А гильзы я подчистил. Собрал.
Пауза. Только слышен шелест клавиш ноутбука.
— А вот тот человек, который внезапно погиб на стадионе, тот якобы зависимый, что вколол себе инъекцию с сильнодействующим ядом… — Бульдог поднял взгляд и внимательно посмотрел на меня. — Вы с Владимиром Ильичом Зуевым ведь стали невольными свидетелями его смерти?
— Ну да. Я сдавал физо, нормативы в связи с переводом на вышестоящую должность. Какой-то придурок вдруг начал корчиться прямо на беговой дорожке. Мы подошли ближе, думали, может, приступ какой, а он уже успел себе шприц вколоть. Яд какой-то. Я же не эксперт. Мало ли у нас суицидников? Вам ли этого не знать, Аркадий Львович.
— Знаю, знаю, — пожевал он губу. — Но есть одна странность. Погибший оказался в федеральном розыске. Виктор Синельников, киллер. Убийца. Работал в паре с ещё одним человеком по имени Тарас. Других данных по нему у нас пока нет. Всегда работали вдвоём.
Тарас давно на том свете, — хмыкнул я про себя, вспоминая ловушку-самострел из обреза. Так, значит, звали второго спеца. Не знал… а вслух, конечно, я сказал другое.
— Вот как… Киллер, значит. Тогда это вообще замечательно. На одного ублюдка, простите, стало меньше, — усмехнулся я.
— Только вот его партнёра, сообщника Тараса мы нигде не нашли. А Виктор погиб. Что же он делал в Новознаменске? Как вы считаете?
— Это знает, наверное, только сам Виктор, — пожал я плечами. — К сожалению, его теперь не спросишь. Мы с Зуевым вам точно ничем не помогли бы — мы и заговорить с ним не успели.
— А вы, случайно, сами не помогли Виктору Синельникову воткнуть в себя этот шприц? — вдруг задал прямой вопрос следователь.
— Да нет, что вы, откуда такие теории, — я постарался выглядеть максимально расслабленно и убедительно. — У вас же есть показания Зуева. Если мне не верите, почитайте их. Там чётко написано: мы приехали сдавать нормативы. Увидели наркомана… ну, тогда мы подумали, что наркоман. Он ширнулся, задергался. Оказание первой помощи было неуместным — умер почти мгновенно, признаки были очевидные. Мы сделали сообщение в «02». Сообщение зарегистрировано, запись звонка есть. Вы же прекрасно знаете, что все звонки в дежурную часть записываются.
— Да, я слушал эту запись, — задумчиво кивнул Бульдог. — Голос вашего начальника кадров был уж слишком взволнованным, когда он сообщал о смерти этого, так называемого, наркомана, которого он видел впервые в жизни.
— Ну, знаете ли, Аркадий Львович, — развёл я руками, — люди по-разному реагируют на смерть. Кадровик наш — да простит меня покойный, книжный червь. Что с него взять? Увидел, как человек корчится, пена изо рта, глаза навыкат, страшное дело. Вот и занервничал.
— А вы, значит, не занервничали? — с лёгким прищуром произнёс следователь. — Вы-то не книжный червь?
— Я ещё книжнее, — с сарказмом бросил я. — Так занервничал, что даже позвонить не сумел. Зуев мне приказал звонить, но я пальцами по циферкам попасть не мог.