— Герман Сильвестрович, вы же знаете, я всегда за вас… всегда.
Валет глубоко вдохнул, снова оглянулся и, наконец, заговорил, тщательно подбирая слова и делая акценты.
После того, как Валет закончил, Зуев закивал:
— Я всё сделаю, как вы скажете, Герман Сильвестрович.
— Смотри, Володя, — повторил Валет, тяжело и грозно глядя прямо в глаза подполковнику, — не облажайся, говорю тебе. Больше шансов у тебя не будет.
Я вежливо и вкрадчиво постучал в дверь кабинета временно исполняющего обязанности начальника отдела. Постучал так, словно хотел соблюсти все писаные и неписаные правила субординации, но при этом, не дожидаясь ответа, резко распахнул дверь и шагнул внутрь, не особо беспокоясь о том, что обо мне подумают.
Внутри царила привычная казённая обстановка. Только за широким столом Мордюкова, который всегда казался слишком вычурным и громоздким даже для самого полковника, сейчас восседал Владимир Ильич Зуев. Над ним, чуть наклонившись и опираясь ладонями о край столешницы, склонился начальник следствия. Они что-то напряжённо обсуждали, явно рабочие моменты, сверялись по бумагам и перебрасывались короткими репликами.
Ха! Важные дела решают. Но моё дело было куда важнее, и ждать я не собирался.
Зуев резко вскинул голову, обернувшись на звук открывшейся двери, и на лице его сначала отразилось недоумение и раздражение, а затем — узнавание и нечто похожее на страх. Лицо у него буквально перекосило. Он, жук такой, явно не ожидал, что я явлюсь вот так, без приглашения, без предупреждения и даже без стука.
Я, не давая ему опомниться, быстро прошёл через кабинет и демонстративно уселся на кожаный диванчик, который у Мордюкова был предназначен только для дорогих и важных гостей, а уж никак не для наглых лейтенантов вроде меня. Я развалился на диване, бесцеремонно откинувшись на мягкую спинку, и глянул прямо в лицо Зуеву. Начальник следствия ошарашенно переводил взгляд то на меня, то на подполковника, ожидая реакции на такое вопиющее нарушение субординации. Как так — наглый лейтенант просто запёрся к начальнику и ещё без разрешения плюхнулся на диван?
Но что он мог поделать? Нет, я вовсе не собирался показывать ему, кто тут главный, я просто уже не хотел, мне впадлу было изображать покорность перед таким ничтожеством и тварью в погонах, как Зуев. Даже в присутствии его подчинённых. Не дождётся он от меня ни почтения, ни субординации.
Зуев быстро пришёл в себя, вспомнил, что должен соблюдать лицо начальника, и, едва справившись с первым замешательством, торопливо проговорил:
— Да, конечно, Максим Сергеевич, заходите, присаживайтесь…
Правда, сказал он это уже постфактум, когда я давно уже сидел, развалившись на диване и глядя на него насмешливо и вызывающе. Но нужно было хоть как-то сгладить неловкость ситуации и оправдать мою наглость перед подчинённым.
Затем подполковник резко повернулся к начальнику следствия и торопливо произнёс:
— Да, так, кхм, мы с вами всё обсудили. Давайте потом, сейчас вы свободны, не задерживаю вас.
Начальник следствия попытался робко возразить, пробурчал что-то о том, что они ещё не успели обсудить выполнение плана по светлым делам, направленных в суд за текущий квартал, но Зуев прервал его решительно и с неприкрытым раздражением:
— Это всё — потом, я сказал. Потом. Сейчас у меня важные дела.
Начальник следствия нехотя вздохнул, подобрал бумаги и, окинув меня последним недоумённым взглядом, вышел из кабинета. Подполковник тут же подскочил со своего кресла, нелепо и суетливо метнулся к двери и с каким-то болезненным усилием повернул ключ в замке, отсекая нас от возможных свидетелей и посторонних ушей.
Я насмешливо наблюдал за этой сценой, с трудом сдерживая едкую улыбку, затем холодно и спокойно произнёс, смотря прямо ему в глаза:
— Ну что, Володя, как там наши дела с общим другом? Есть новости?
Зуев помрачнел ещё больше. Он нервно сел обратно в кресло, облокотился на столешницу, тяжело вздохнув и пытаясь придать себе хоть немного достоинства, но получалось наигранно и нелепо.
— Есть кое-что, Максим Сергеевич, — пробормотал он сдавленным голосом. — Но там не всё так просто…
— А кто сказал, что должно быть просто? — холодно перебил его я. — Давай-ка, выкладывай. И не тяни кота за хвост, знаешь, я терпеть не могу ждать.
Кадровик прокашлялся и начал говорить очень тихо, с трудом выдавливая из себя слова:
— Он, наконец, вышел на меня… да, сам позвонил, — голос его дрогнул.
— Вот как? — удовлетворённо протянул я, потирая ладони. — Давно пора. Ну и что же он сказал?