— Я… я всё сделал, как договаривались, — продолжал мямлить кадровик, судорожно теребя пуговицу на рукаве форменной рубашки. — Я забрал паспорта, как и планировали….
— Дальше говори, — нетерпеливо поторопил я его, недовольно поморщившись. — Так и будешь мямлить весь день?
— Тут есть небольшая загвоздка, — он опустил глаза, глядя себе под ноги. — Вальков ведь очень хитёр и осторожен, он опасный человек. Если он почувствует, что мы что-то против него замышляем, он убьёт и тебя, и меня…
— Это понятно, ясен пень. Ближе к делу, Володя.
— Он… он отказался встречаться лично со мной, — неуверенно продолжил Зуев. — Сказал, чтобы я привёз паспорта в условленное место.
— Какое ещё место? — настороженно перебил я, нахмурившись.
— Заброшенный завод, за городом, там руины уже много лет стоят, с девяностых ещё, — голос его стал едва слышен.
— Завод? — переспросил я резко, сердце моё забилось чаще. — Почему именно туда?
И сам ощутил неприятное чувство. Я слишком хорошо помнил это место — то самое, где Валет уже однажды лишил меня жизни. А теперь снова меня туда тянет.
— Я не знаю, — проговорил кадровик, растерянно разводя руками. — Он сказал оставить паспорта в главном цеху под завалом — якобы в месте, где обрушился потолок, есть ниша. Там ящик под кусками шифера. Что-то вроде тайника…
— Когда? — сухо спросил я.
— Завтра утром… — Зуев опустил голову, не поднимая глаз.
— Завтра утром, и ты только сейчас мне об этом говоришь? — резко повысил голос я.
— Нет-нет, он позвонил буквально минут пятнадцать назад, я ещё не успел, ко мне начальник СО зашёл, я…
— Ладно, — оборвал его я. — Значит так, закладываем паспорта. Кто-то за ними обязательно придёт, верно?
— Ну, да, наверное… — неуверенно пробормотал он.
— Отлично, — задумчиво сказал я. — Тогда выставим засаду. Выдвинемся сегодня вечером, всё обложим, спецназ подтянем…
Зуев резко замотал головой, едва не вскочив с кресла:
— Нет-нет, Максим Сергеевич! — он вдруг снова назвал меня по имени-отчеству. Неожиданно, конечно. Однако я не стал возражать. — Так нельзя! У Валькова везде уши, и в МВД, и в Росгвардии… Если он почувствует подвох, он просто нас убьёт…
— Так… Ладно, я понял тебя, Володя, — я помолчал секунду и пристально посмотрел на него. — Тогда я пойду один.
На лице кадровика на секунду мелькнуло облегчение, и я сразу же добавил:
— Хотя нет, постой… Ты пойдёшь со мной.
— Я? — испуганно пробормотал он. — Нет, я не могу…
— Ещё как можешь, — жёстко перебил я его. — Это не обсуждается. Идём сегодня вечером, закладываем паспорта в этот тайник и ждём. Возьми бутылку воды, неизвестно ещё, сколько придётся просидеть.
— Я не… не могу. Мне сегодня вечером нужно быть в отделе… Я сегодня на связи с главком, — заблеял Зуев.
Твою дивизию, ну что за человек. А ещё ввязался в дело, меня устранять!
— Ты начальник или кто? — хмыкнул я. — Скажешь, заболел. Или я тебя сам пошлю… в места не столь отдалённые. — Я постучал пальцем по смартфону. — Видео-то у меня. Ты это помни.
Зуев помрачнел:
— Максим Сергеевич, я всё понимаю. У меня только одна просьба…
— Какая ещё просьба? — настороженно спросил я.
— Если Вальков действительно придёт… можно сделать так, чтобы он никогда больше ничего не смог рассказать? Ни против меня, ни против вас…
— За свою шкуру бьёшься, гнида, — брезгливо усмехнулся я.
— Если мы возьмём его живым, он всех сдаст… — дрогнувшим голосом пробормотал Зуев. — И меня за собой потянет.
— Не беспокойся, Вова. Если Валет придёт, то обратно он уже не уйдёт. По-другому он и не дастся.
Кадровик не сказал больше ни слова, только поёжился — наверное, это струйка холодного пота скатилась ему за воротник форменной рубашки и по спине.
Вечером того же дня мы с Зуевым на его машине выехали за город. Знакомая дорога вела к тому самому месту, где когда-то я погиб. Сначала пошли кусты и заросли, затем потянулись длинные ряды столбов у лесополосы, и вот наконец вдали показался остов старого завода. Мы свернули на грунтовку, старую и разбитую, с остатками бетонного покрытия, сквозь трещины которого пробивалась хилая, но упорная травка.
Подкатили к территории завода. Солнце уже клонилось к горизонту, но ещё было относительно светло. Все вокруг — облупленные стены, перекошенные заборы, ржавая арматура — казалось залитым кровавым оттенком заката.
Хотя я уже бывал здесь в новой жизни, всё равно чувствовал странный, неземной холод. Будто эта точка для меня навсегда отмечена как судьбоносная — или роковая.