Вот он, наконец, оказался перед главным цехом. Огляделся и шагнул дальше. Посередине огромного помещения, в луже собственной крови, лежал человек в синем спортивном костюме — ничком, неподвижно. Голова прострелена насквозь, волосы слиплись от растекшийся крови, лицо невозможно было разглядеть. Явно труп, мертвее не бывает.
Второго рядом не было. Борис напрягся, чувствуя, как тревога кольнула где-то внутри. Он достал рацию и тихо вдавил кнопку.
— Герман Сильвестрович, — хрипловато прошептал он, стараясь не повышать голоса, — подтверждаю, цель устранена. Второго не наблюдаю.
Рация зашипела, и голос Валета, довольный и резкий, прозвучал в ответ:
— За*бись, Боря! Ты даже не представляешь, какая это ох*енная новость! Ищи второго! Аккуратней там.
— Понял, — кивнул Борис, стараясь скрыть нарастающее волнение.
— Я тебя прикрою, — добавил Валет.
Борис медленно двинулся дальше, всматриваясь в полумрак завода.
Вдруг резкий голос заставил его вздрогнуть и замереть:
— Брось ствол, сука, быстро!
Он обернулся.
Перед ним стоял незнакомый парень лет тридцати в туристическом костюме-горке, высокий и широкоплечий, с пистолетом, направленным прямо ему в грудь. Борис недоумённо вскинул голову, его брови поползли вверх от удивления и досады одновременно.
— Ты ещё, мать твою, кто такой? — пробурчал он хрипло, не сразу осознав реальную опасность момента.
— Ствол бросил! Полиция! — громко и отчётливо произнёс Шульгин, держа его на мушке.
Но Борис уже решился на крайний шаг, надеясь на опыт и реакцию, вскинул автомат и попытался нажать на спуск. Однако в решающий момент Шульгин выстрелил первым.
Бах! Бах!
Два попадания сотрясли тело Бориса, мощный удар пуль в грудь отбросил его на шаг назад. Но он всё равно успел нажать на спуск, посылая длинную очередь, которая вспорола тишину цеха короткой, нервной очередью.
Борис не упал.
«Бронежилет!» — мелькнуло в голове Шульгина. Он уже инстинктивно продолжал стрелять, почти не делая пауз между выстрелами. В какой-то момент одна из автоматных пуль чиркнула оперативника по бедру, но он почувствовал лишь лёгкий толчок, никакой боли, словно это коснулось не его тела. Но вскоре влажное тепло растеклось по ноге, и ткань брюк стала прилипать к коже.
Он упал на бетонный пол, перекатился, продолжая палить в сторону противника, не давая тому опомниться. Борис же уже не мог вести прицельный огонь. Пули сломали ему рёбра, и он с трудом ловил воздух и еле держался на ногах. Он попытался навести ствол автомата, но очередной выстрел Шульгина перебил ему плечо, и оружие с металлическим стуком ударилось о бетонный пол.
— Ах ты, тварь! — заревел Борис, корчась от боли и бессилия.
Отчаявшись, он здоровой рукой подхватил с пола тяжёлый обломок кирпича, замахнулся, но Шульгин успел сделать последний выстрел, и пуля вошла точно в лоб противнику. Кирпич выскользнул из ослабевшей руки и тяжело рухнул ему на голову, словно добивая уже мёртвое тело.
Шульгин тяжело выдохнул и торопливо перезарядил пистолет. Попробовал вскочить, но нога тут же подломилась, и он снова опустился на пол.
— Твою мать, — процедил он сквозь зубы, впервые почувствовав жгучую, нестерпимую боль. — Ногу, сука, прострелил…
Валет слышал выстрелы из главного цеха. Он нервно стискивал зубы, то отрываясь от оптического прицела, то снова прильнув к нему. Но цех предательски не хотел раскрывать ему свои секреты, пряча происходящее за стенами и непроглядными перегородками.
Выстрелы звучали беспорядочно и яростно: короткие хлопки пистолета сменялись глухой очередью автомата. Каждый звук ранил Валета куда сильнее, чем пули — он буквально физически ощущал бессилие и невозможность вмешаться. Пальцы его дрожали, крепко сжимая приклад винтовки. Он ещё сильнее прижался к прицелу, пытаясь краем глаза зацепить хоть какой-то силуэт, хоть малейшее движение.
Что там, мать твою так, происходит⁈
Потом стрельба затихла. Словно кто-то резко опустил занавес, наступила гнетущая тишина. Она давила, проникала внутрь, оглушала ещё больше, чем выстрелы. Валет задержал дыхание и снова, с отчаянием и напряжением, начал вглядываться в окна главного цеха. Палец его лежал на спусковом крючке, готовый к движению в любую секунду, но никого и ничего не было видно. Будто всё это ему только привиделось.