— Да с меня не убудет, — усмехнулся я.
— Хотя, по-хорошему, мог бы с системы моральный вред стрясти.
— Вот ещё, — я отмахнулся. — Я сам — система. Чего ж я, сам на себя в суд буду подавать?
Шеф притянулся ко мне, легонько похлопал по плечу.
— Молодец ты, Максим Сергеевич. Вот нет больше таких молодых сотрудников. Ты, гляжу, старой закалки, хотя борода у тебя толком и не растёт. Откуда ж ты такой взялся?
— Из Новознаменска, — ухмыльнулся я.
— Да это так, в потолок вопрос был, — Мордюков махнул рукой. — Ну что, Оксана Геннадьевна, вижу — работаете, молодцы.
Кобра сидела молча, внимательно наблюдая за ним, и только чуть сузила глаза.
— Только вот такого замечательного сотрудника ты, Оксана Геннадьевна, пожалуй, лишишься, — вдруг хитро прищурился он.
— В каком это смысле? — её голос прозвучал напряжённо.
В кабинете повисла тишина. Я поймал взгляд Кобры и понял, что у неё уже готовится целая тирада, но пока она сдерживалась.
А Морда продолжал молча улыбаться.
— Ну что молчите, Семён Алексеевич? — не выдержала Оксана. — Говорите уже.
— В общем, так, Максим Сергеевич, — начал Мордюков торжественным тоном, подбирая слова, будто вручал награду. — Ты у нас сотрудник молодой, перспективный, с профильным образованием, высшим. В главке на тебя обратили внимание. Да и я словечко замолвил. Решили тебя продвинуть, так сказать.
— На повышение? — приподнял я бровь. — Так Оксана Геннадьевна, насколько мне известно, никуда уходить не собирается. Да и мне, в принципе, работать хорошо под ее началом.
— Нет-нет, — отмахнулся Мордюков. — Не в УГРО. В другую службу. Ко мне заместителем по кадрам, на место Зуева.
— Замом⁈ — в унисон вырвалось у нас с Коброй.
— Ну да. Начальник отдела кадров, а должность-то вилочная: одновременно — замначальника ОМВД, — довольно пояснил Семён Алексеевич.
— Он же оперативник, — возразила Кобра.
Она стрельнула глазами в меня, очень быстро, будто молнией. Морда ничего не заметил и продолжал:
— Ой ли… И давно? И ничего страшного, что Яровой у нас оперативник. Тем более — значит, и с людьми, и с бумагами справится. Да, Максим? Не справишься — научим. Не научим — заставим. Что, дурнее паровоза, что ли? В общем, поздравляю. Подполковничья должность, оклад выше и по должности, и по званию. Коллективом руководить будешь. Отдельный кабинет, служебная машина.
Он посмотрел на меня испытующе, будто ожидая благодарности.
— Неожиданное предложение, — почесал я затылок.
— Ну что, Максим Сергеевич, когда рапорт пойдешь писать? На перевод на вышестоящую должность. ПФЛ и полиграф ты недавно прошел, все это зачтется, заново проходить не надо. Медкомиссия там и вовсе не нужна, группа предназначения по здоровью — ниже, чем в оперативном подразделении. Так что с запасом выходит.
Я перевёл взгляд на Кобру. Она глаз не опускала, смотрела прямо, и я заметил, какая в её взгляде стоит тихая грусть. Но вот Оксана пересилила себя и ровным голосом проговорила:
— Так-то Семён Алексеевич прав. Работа кабинетная, не беготня по подвалам и дворам. Да и статус другой. Предложение хорошее, Максим… Надо соглашаться.
Повисла пауза. Все молча смотрели на меня, ждали ответа.
Глава 5
Затягивать молчание я не стал.
— Спасибо, Семён Алексеевич, за лестное предложение, но я, пожалуй, откажусь, — твердо сказал я.
— Ты… — Мордюков даже опешил, вытаращил глаза. — Яровой, ты чего? Другого такого шанса в жизни не будет!
— Так уж и не будет, — хмыкнул я. — Карьера у меня только началась. Не хочется сразу, прыг — и в кадрах заканчивать.
— Да почему заканчивать? — вскинулся он. — Ты будешь моим замом, а потом… кто его знает? Я ж не вечный, на пенсию когда-то уйду. Чувствуешь, на что я намекаю?
Я заметил, как Кобра исподтишка смотрит на меня. В глазах её сквозило тихое торжество, губы дрожали от сдерживаемой улыбки.
— Оксана Геннадьевна, — Мордюков обернулся к ней. — Ну хоть ты ему мозги вправь. Ну слышишь, что несет!
— Семён Алексеевич, — спокойно ответила Кобра, — он взрослый человек, сам решит.
— Вот и решил, — сказал я. — Останусь в уголовном розыске.
А про себя добавил: не для того я вторую жизнь живу, чтобы в кадрах штаны просиживать.
— Ладно, — пробурчал Мордюков, явно недовольный моим неожиданным ответом, — даю тебе ещё три дня на раздумья. Ты о себе не думаешь, так хоть об отделе подумай.