Но теперь хотя бы стало проще — густые заросли взяли меня в свои объятия. Я свернул с тропы, углубился в чащу, где ветки хлестали по лицу, оставляя царапины, цепляли одежду, царапали джинсу с глухим присвистом. Я не останавливался, только одно крутилось в голове: «Только вперёд. Затеряться. Держать темп».
Сзади доносился хруст веток, треск ломаемых сучьев.
— Мать твою… следопыты, — выругался я про себя.
Как они так уверенно шли за мной? Будто охотничьи псы по свежему следу. Ведь я петлял, обходил, не держался тропы… И тут меня осенило: на траве и кустах оставались пятна моей крови. Колено не просто сбито — рассечено, и кровь сочилась, хоть рана и неглубокая.
— Вот только этого не хватало… — процедил я сквозь зубы.
Сжав челюсти, я продирался вперёд, вырываясь на узкую тропу. Здесь под ногами была тёмная влажная земля. Теперь уже не до кустов, теперь меня спасёт тропинка. Если кровь и капала, она впитывалась мгновенно, не оставляя ярких следов.
Ещё немного… впереди, за колыхающейся зеленью, вырисовывался пригорок, а за ним — каменистый гребень. Я знал, что там река.
Мысленно перебирал варианты: с моей ногой в гору не полезешь, можно попробовать уйти к берегу. Там обрывистые склоны, есть где затаиться в нишах, а если повезёт — уйти дальше по течению. Переплывать… нет, к чёрту. Смерть Чапаева мне точно не по душе.
— Давай, Лютый, поднажми! — выдохнул я и, сделав глубокий вдох, рванул вперёд, выжимая из себя всё, что осталось.
Леший, держа лёгкий автомат наготове, остановился, тяжело дыша. Рядом с ним замер второй — белобрысый в тёмном пиджаке, с пистолетом в руке. Лицо у него было узкое, как выточенное, с лисьей острой мордой и прищуром, и в нём читалась и хитрость, и подлость. Молод ещё, но уже успел хлебнуть в жизни достаточно — по глазам было видно, что видел многое и кое-что пережил. Судя по массивным часам на запястье, тысяч за десять долларов, жизнь у него сложилась неплохо.
— Сука… — пробормотал Леший, оглядывая развилку тропы. — Куда он делся?
— Я его подстрелил, — с самодовольством выдохнул белобрысый.
— Так если ты его подстрелил, он должен тут где-то валяться, — хмуро ответил Леший, обводя взглядом кусты. — Но он бегает.
Он с силой сломал тонкую ветку, сунул её в рот, пожевал и выплюнул:
— На земле крови не видно.
— Может, перебинтовался? — прищурился белобрысый.
— Ты что, дурак? Думаешь, он что, с собой аптечку таскает? — скривился Леший. — Нет, он где-то здесь. Просто тропа темная, следа не видно.
— Эй! — внезапно крикнул Лисья Морда в лес. — Выходи! Мы знаем, что ты здесь. Давай поговорим. Не усугубляй! Мы просто поговорим!
— Ты что орёшь⁈ — резко шикнул Леший. — Не хватало, чтобы нас услышали, где не надо.
— Да ну? А выстрелы ты как скроешь? — усмехнулся его напарник. — Палили на весь лес. Тут никого нет, не ссы.
— Слушай, — голос Лешего стал жёстким, — я здесь главный. И ты делаешь, что я говорю.
— Да пошёл ты, — сплюнул Лисья Морда. — С каких херов ты главный?
— С таких, что я не первый раз подобную дичь выслеживаю, — холодно отрезал Леший. — А ты — зелёный. С пугачом своим… — он презрительно кивнул на пистолет в руках белобрысого.
— Я его и без пистолета возьму, — самоуверенно бросил тот.
— Ну, посмотрим, — Леший поднял автомат и кивнул вперёд. — Дуй по тропе. Что застыл? Вперед и с песней!
— А ты? — прищурился Лисья Морда.
— А я пойду в обход. Сделаем так: ты прямо, я по бурелому в стороне. Возьмём его в клещи. Но он, сука, хитрый. Ты там е**лом не щёлкай.
— Ты за своим следи, — процедил Лисья Морда. — Я справлюсь.
Они разошлись. Белобрысый шагнул по тропе, а Леший нырнул в густые заросли, словно возвращаясь в собственную стихию, оправдывая своё прозвище. Ветки шуршали по рукавам, но он шёл почти бесшумно, растворяясь в лесу, как тень.
Молодой перешёл на быстрый шаг, цепко вглядываясь в тропу. В мозгу крутилась мысль: «Нет, он же ранен. Далеко не уйдёт. Бежать незачем. Главное — смотреть в оба».
Он скользил вперёд почти бесшумно, двигаясь мягко, как хищник, ступающий по знакомой территории. Вот тропинка. Он чуть замедлился, прикинул, куда мог уйти беглец. Прошёл невысокую кочку, и взгляд зацепился за что-то на траве.
Наклонился. Ага. На зелёных стеблях — капля крови. Он подцепил её, поднёс её к глазам, размазал на пальцах, потом, прищурившись, взглянул в просвет между зарослями.