— Что за бред, Яровой? — прошипел он. — Ничего умнее придумать не смог? Убери ствол! На тебе и так уголовка, ты существенно ухудшаешь своё положение.
— Смотри, — я вытащил из внутреннего кармана удостоверение московского опера. — Этот приезжал по мою душу. Белобрысенький такой, в пиджачке. Сейчас он в лесу, и не то чтобы на пикнике — с простреленной башкой. Убил его не я, а его напарник. У того автомат, я его ранил. Он остался в лесу, раненый, но опасный. Дай команду своим, прочешите лес, возьмите живым. Допросишь — поймёшь, что я тут ни при чём, и что на меня ведется настоящая охота.
— Где ты взял эту ксиву? — голос его стал смелее, когда он понял, что убивать я его не собираюсь.
— Ты тупой? — я резко повернулся к нему. — Двое приехали, открыли по мне огонь. Этот — теперь мертвяк, второй — до сих пор прячется в кустах с автоматом. Вот ствол, — я показал ему трофейный «Вальтер». — Забрал у белобрысого. Вот телефон. Заблокирован, мне не вскрыть. Пусть твои пробьют все звонки и выяснят, кто их сюда прислал.
Он осмотрел то, что я ему показывал, будто мы с ним спокойно стояли в хранилище вещдоков.
— Я тебе не верю, — после этого ровно и серьёзно произнёс Сметанин.
— Мне плевать, веришь ты или нет, — сказал я ровно. — В лесу ты найдёшь доказательства. И оформите снятие меня с розыска.
— Больно шустрый, ты, Максим Сергеевич… Ты — убийца, я в этом уверен.
Я помахал пистолетом у него перед лицом:
— Разговор закончен. Я пошел. А ты — стоишь тут пять минут и только потом трогаешься. Иначе пуля догонит. Если я убийца, как ты считаешь, то одним больше, другим меньше — разницы нет.
Он помолчал, потом глухо сказал:
— Ладно. Проверю. Но если ты врёшь…
— А смысл мне врать? — усмехнулся я. — Работай, москвич. Сделай всё красиво. Ну или просто — сделай.
Я вышел, хлопнул дверью. Он вздрогнул и остался сидеть, вцепившись в руль, а я уже растворился в переулке. Джип я так и оставил на дороге.
Такси вызывать не стал — привычка старая, меньше светиться. Тормознул попутку, хотя и не без труда, доехал до нужного района, но не стал подъезжать прямо к подъезду Грача — вышел за квартал от его дома. Пешком, дворами, чтоб наверняка.
Поднялся, позвонил условным сигналом — три коротких, один длинный. Дверь распахнулась сразу, на пороге — Грач с бокалом вискаря в руке и немного косым взглядом.
— Зашибись ты меня встречаешь, — хмыкнул я. — Бухаешь? Что, праздник такой? Я тут, значит, чуть ли не на тот свет отправился, а мы вискарик потягиваем?
— Да ну, какой там? Макс, заходи, — он захлопнул за мной дверь. — Это от нервов, я ж переживаю, что там у тебя. Фух! Хвала Кругу, Солнцу и всем силам! Ты живой…
Он скользнул взглядом вниз:
— Что, колено разбито?
— Ерунда. Думал, что сломал, но, вроде, нет. Рассечение. Но болит, зараза.
— Сейчас обработаем, — он, пока я говорил, уже достал аптечку, бинт и бутылёк спирта. — Будет больно. Антисептик зверский, девяносто шесть градусов.
— Я боли не боюсь, но, может, что-то помягче найдётся? Хлоргексидин там…
— Да тьфу. Хлоргексидин в таких делах — ерунда, это тебе не прыщ помазать. Спирт — надёжно.
Пришлось терпеть. Жгло так, что зубы сами стиснулись, но Грач работал умело.
— Где ты так перевязывать научился? — спросил я, когда повязка уже была на месте.
— Не поверишь. Макс, когда-то хотел врачом стать, — признался он.
— Ты? Врачом? Не смеши.
— Ну а что… — вздохнул он. — Но ни о чем не сожалею. Теперь вот — предводитель Большого Круга. Тоже врач, только души, так сказать, лечу.
— Ну-ну… — покачал я головой. — Женщины-то где твои? — спросил я, оглядываясь по сторонам.
— Отправил шопиться, чтобы не мешали нам говорить. Денег дал и сплавил. Часа три минимум у нас есть.
В этот момент зазвонил телефон. Кобра.
— Макс, ну ты как? — в её голосе чувствовалось напряжение. — Мои источники сообщили, что от Следственного комитета только что отъехал автобус со спецназом.
— Я нормально, уже у друга, — ответил я. — Слушай, Оксан, ты говорила, что у тебя есть знакомый в оперативно-техническом подразделении. Мне надо узнать кое-что.
— Макс, блин, это же нелегально, без санкции пробить ничего не получится.
— Да ничего пробивать и прослушивать не надо. Просто уточнить информацию. Сможешь?
— Да, конечно, — коротко сказала она.
Я объяснил, что именно нужно узнать.
Леший сидел, прижавшись спиной к шершавому стволу, тяжело дыша, пытаясь справиться с болью и накатывающей слабостью. Левой рукой он почти не мог пошевелить — прострелена чуть выше локтя. Пальцы уже не слушались. Правой, кое-как, он нащупал шнурок от спортивных штанов, выдернул его и туго перетянул плечо выше раны. Наложить жгут на простреленную ногу было нечем. Но там рана не так кровоточила, и кровь даже начала сворачиваться. Автомат лежал рядом, но он подтянул еще ближе, это его единственный друг сейчас.