- Шипы слишком острые. Надо быть осторожнее,- говорит он, обнаружив что сжимает ее маленькие холодные пальчики горячей ладонью, нарочито медленно стирая капельку крови, выступившую на ее коже, своим платком...
Вечер холодный и уже по-осеннему темный. Сумерки подкрадываются быстро, погружая обитель в глубокий сон. Вечерняя молитва окончена, и сестры уже разошлись по своим кельям.
Но Агнесс сегодня не может сомкнуть глаз. Она кутается в большую шерстяную шаль, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Этот посланник Ватикана, приехавший к ним вчера, не выходит у нее из головы. Его бархатистый голос, эта сдержанная улыбка, теплота взгляда...Темное сукно сутаны оттеняет по южному оливковый цвет его кожи, чуть тронутую сединой смоль вьющихся волос. Но главное -его глаза, схожие с прозрачным зеленоватым стеклом в витражах их скромной церкви... Говорят, именно такие бывают у людей, которым доступны запретные знания.... Но все это домыслы. Он - само воплощение скромности, ума и добродетели.
Уже под утро, уставшая, от собственных раздумий, она наконец засыпает под редкие капли дождя, стучащие по стеклу.
Старенькое окно внезапно распахивается от порыва осеннего ветра, и вместе со стайкой опавших листьев, на столешницу скромного стола в ее келье приземляется большая черная птица. Ворон смотрит на спящую внимательно, словно любуясь, поворачивая бусины опаловых глаз... Агнесс резко вскакивает, но видит лишь взмах сизых крыльев...Она падает на колени перед маленьким деревянным распятием и отчаянно молится, будто ощутив на себе дыхание тьмы.
Они видятся почти каждый день. В монастырской библиотеке, где "отец Уильям" штудирует старинные фолианты и рукописи, удивляя ее своим рвением к наведению порядка в каталоге, в маленьком садике, где запросто подвернув рукава, он помогает Агнесс завершить приготовления к долгой зиме. Он много рассказывает ей о далёких странах, о Риме и Флоренции, о Сикстинской капелле и Соборе Святого Петра. А она - о маленькой хижине в лесу, где прошло ее раннее детство, и своей бабушке, что до последнего вздоха заботилась о ней, но нужда и болезнь заставили ее оставить ребенка у дверей монастыря...
Здесь, в Шотландии, где воздух пропитан легендами и сказками о духах и нечистой силе, он впервые ощущает себя вне времени и обстоятельств, забыв обо всем окунается в эту странную игру с судьбой. В их встречи, со стороны невинные и дружеские, но каждый раз дразнящие его потаенным смыслом, приближающие к заветной и сладкой цели...
Он конечно же знает, что не выдержит так долго. Что его сущность возьмёт свое, стремясь овладеть очередной светлой и чистой душой. Но нет, - уговаривает он себя. Не так, не сейчас.
Иногда он видит ЕЕ, в беспокойных вымученных снах и тянется к ней из темноты, цепляясь за свет исходящий от ее хрупкого, едва осязаемого силуэта. Но не может поймать, не может прижать ее к своему сердцу. Это всегда больно. А ведь он уже давно перестал быть человеком...
Он вдруг понимает, что впервые желает чего-то настоящего, земного. Он - проклятый тысячелетний демон, скитающийся по земле в обличье человека, хочет любви земной девушки, да ещё и невесты Христовой. Пусть это очередной каприз его развращенной натуры, но он жаждет ее собственного искреннего согласия. "Вы верите, что каждый может получить спасение?" - все слышится ему во тьме ласкающий слух девичий голос.
Маленькая келья ее, при тусклом свете свечи, кажется ещё меньше, здесь тонко пахнет вереском и лавандой. Он знает- она не прогонит его... Уже к концу второй недели он понял это. Ее виноватый взгляд, не выспавшиеся глаза, трогательно покрасневшие от ночных слез и молитв веки, припухшие, закусанные от отчаяния губы... Она не знает, что происходит с нею, почему ее сердце полнится неясной мучительной нежностью, и она все не может согреться под спасительной толстой шалью...Почему никакие молитвы не могут ей помочь?
Вот он миг его триумфа! Сегодня он возьмет ее тело и ее бессмертную душу, но не властью данной ему тьмой, а властью ее собственных человеческих чувств... Не в этом ли истинная сладость?
Ее трясет словно в горячке, когда он склоняется над нею, беря ее в свои объятья.
- Я люблю тебя, Агнесс...,- произносит он впервые за столетия своей земной жизни и шепчет ей строки давно забытых поэтов, пытаясь поймать в затуманенном взгляде ответную страсть. - Я ведь знаю, ты тоже полюбила...Не бойся, не отстраняйся. Это и есть истинная жизнь, а не лживые проповеди святош, которые тебя воспитали.