Потому те, кто выдерживали до конца, проходили малоприятные практикумы по ведению «следствия над еретиками и язычниками с применением особых методов», по первичному составлению защитных чар и подавлению магии. Учителя говорили, когда язычество погибнет окончательно, и последний почитатель гнусных бесов рассыплется жирным пеплом на костре, отпадет нужда и в богомерзкой волшбе, и тогда они сами же уничтожат все оборудование, все учебные пособия и конспекты лекций, дабы никогда, даже гипотетически не смогло возродиться бесовское ведовство. Но до тех пор нужно уметь не только выбивать оружие их рук врага, но и бить врага его же оружием.
Как учили, Клеомен осторожно воззвал к Силе. Язычники верили, что Силу им дают их Боги. Ну-ну. Вот он плевать хотел и на эту демоницу, и на ей подобных, и тем не менее спокойно пользуется магией «ее» системы. Как и следовало ожидать, Сила откликнулась. Говорят, в старые времена, когда ее подпитывали богомерзкие накопители — Храмы, вера людей и жертвоприношения, она была сильнее, и то, что сейчас удается с невероятным трудом, у древних магов получалось запросто. Значит, эту скверну можно избыть. И когда-нибудь все будут считать, что вся эта магия — всего лишь вымысел попов, а вымысел на хлеб не намажешь и в кубышку не положишь.
Сила откликнулась покорно, равнодушная к тому, кто ее использует. Так портовая шлюха отдается каждому, кто заплатит. Здесь требовался другой «ключик» — особым образом выстроенные ментальные формулы, а также особые способности, как бы невидимые и бесплотные руки, способные зачерпнуть из реки Силы. Зрение Клеомена как бы раздвоилось — одно видело привычную действительность, в которой стражники бесстыдно разглядывали изваяние, пробовали его на прочность сапогами и остриями пик. Один даже рахзрядил мушкет в лицо статуе. Лучше бы оставил ее в покое: пуля выбила искры об нос статуи — но, не нанеся видимого вреда, срикошетила точно в низ живота. Под низкими сводами забился захлебывающийся вой.
С первого взгляда стало ясно: не жилец. Проникающее в живот, тем паче в мочевой пузырь — это конец, смерть в адских муках. Магия, которую некогда называли «магией Амриты», позволила бы извлечь засевшую в тазобедренной кости пулю и вытянуть с того света придавленного болевым шоком солдата, но Клеомен даже не попытался пустить ее в ход. Вовсе не потому, что ему лучше всего удавалась магия «системы Лиангхара». Наставники предупреждали: никто, кроме других выпускников, не должен знать о том, что магия доступна и церковникам. Что же касается солдата — жалко, конечно, но если ему суждено умереть — значит, таков замысел Единого. Единый способен мгновенно исцелить того, кто Ему нужен живым? Значит, лечить человека магией — значит оспаривать Его решение. Это хуже, чем просто грех вроде блуда, сквернословия или пьянства, даже убийства. Это богоборчество.
А самое главное — так можно упустить тех, кто творил колдовство.
Ага, вот она. В «верхнем» мире, мире магии, она казалась размытым темным пятном — будто рассыпан по ветру сухой чернозем или угольная пыль. Волшебница, довольно способная, но обучена людьми, которые и сами мало что знали. Иных четыре века спустя после Обращения встретить почти невозможно. Как и сам Клеомен, она пытается применить магическое зрение, ведет разведку. Будь тут простой попик, верящий, что магия доступна лишь богомерзким язычникам, это был бы мудрый ход. Откуда ей знать, что он — выпускник Университета Премудрости Божьей, и чему там учат?
Клеомен нанес удар по все правилам, ослепительно-белая молния рассекла черное облако, выжигая его, как плесень съедает кислота или пламя. И еще удар — в довесочек. Нет, не насмерть, но уж оглушить мерзавку, чтобы никуда не делась, сам Единый велел. Ее ждут несколько малоприятных недель, а то и месяцев в застенках Огненной Палаты, а потом, естественно, костер. И вот ей ни на какое благое посмертие рассчитывать не приходится — отправится в адские бездны, где от века воют истязаемые немыслимой мукой грешники. Они умирают каждый миг — и не могут умереть. Так было, есть и будет, ныне, и присно, и вовеки веков.
Клеомен рывком вернулся из мира магии в мир тварный. Похоже, тут не прошло и минуты. А ведь вспотел лоб, вспотел. Надо бы передохнуть. Но — потом, когда покончим и с внешними, и с внутренними врагами.