— Было, да сплыло, — Афандис был весел всю дорогу. Еще бы: если на его стороне такая силища, значит, не помеха и крепостные стены. Лендгрейв не разделял его радости: то, что получилось случайно, вовсе необязательно получится еще раз. Если он и правда обладает магическими способностями, этому надо учиться. Долго и упорно, но как — и, главное, у кого? Лучше полагаться на пушки и мушкеты: по крайней мере, он знает, что с ними делать. — Один-то полк готов.
— А второй? Если мне не изменяет память, там полторы тысячи человек, не считая городской стражи.
— Да, но они должны держать в покорности огромный город. Страже вообще наплевать на церковников, полностью Клеомен может положиться только на свой полк. А полк, сдается мне, занят. Спорю на бочку вина, на стенах только стража, а ей война побоку. Если с ними договориться, еще и ворота откроют!
— С чего ты взял, Клеомен не дурак!
— Не слышишь? — еще шире улыбнулся мятежный солдат. — Полку не до нас!
Лендгрейв прислушался — и отругал себя за тупость. Мог бы и сразу сообразить. В городе слышался раскатистый грохот, временами градом по железной крыше гремели мушкеты и ружья, а во многих местах над крепостными стенами и морем разномастных крыш поднимались подсвеченные багровым столбы дыма.
— Восстание? — изумился Лендгрейв. Он и сам собирался, проникнув в город, устроить нечто подобное. А если Сагони добрался до верфей, если у него нашлись там единомышленники, если его поддержала стража верфей (а могла поддержать, не зря же Морозини выбрали именно их), они вполне могли овладеть припортовыми кварталами. Если же вспомнить, как «любят» Клеомена подданные… Да, если на стражу Клеомен не мог положиться, оставалось только одно: расставить стражников на стенах, а с верными солдатами утопить восстание в крови. — Погоди, а зачем он тогда вывел из города целый полк?
— Я что, Примас? — огрызнулся Афандис, которому надоел этот разговор. — Откуда я знаю? Когда мы выступали, все было тихо.
Что ж, похоже на правду. Клеомен узнал об угрозе и, думая, что в эту ночь город не восстанет, послал против отряда не роту, даже не батальон, а сразу полк. Наверное, решил подстраховаться, или, наоборот, заодно почистить неспокойные пригороды вроде Памфилиона. Но одновременно вспыхнул мятеж в городе и — совсем уж невероятное дело — полк был разгромлен неполной ротой, а у восставших прибавилось сил на батальон и полковую артиллерию. Кто это мог предвидеть? Клеомена не в чем винить — тут не просчет полководца, а судьба. Теперь не так уж и сложно прорваться внутрь города — только бы договориться с охраной стен.
— Ты можешь убедить стражников открыть ворота? — спросил Лендгрейв.
— Должен. Если командир этого участка — капитан Лактонис…
Лендгрейв не стал уточнять, кто такой этот Лактонис. Наверняка командир одной из рот городской стражи, по словам Афандиса, очень не любящей церковников. Если удастся еще и привлечь их на свою сторону…
— Попробуй, убеди, — произнес лейтенант. «Кстати, какой я теперь лейтенант? — подумал Лендгрейв. — С момента нападения на дом Сэвэйзов я вне закона, наверняка за голову уже обещана награда. Атаман банды, чего уж там…» — Только смотри, не попадись. Церковники наверняка будут очень недовольны.
— Лактонис — мой друг. Раз я ему здорово помог, он умеет быть благодарным.
Говорить стало особо не о чем. Предводитель мятежных солдат пришпорил трофейного коня (вроде бы жеребец принадлежал покойному полковнику Роммеру) и помчался в сторону города. Лендгрейв долго смотрел вослед новому другу: удивительное дело, как церковники решились набрать такой батальон? Толку-то от осужденных, почти поголовно ненавидящих и Клеомена, и службу… Ну ладно, против внешнего врага, скажем, Ствангара, их бы еще удалось использовать. И то неизвестно: если людям в плену лучше, чем на службе… Но главным противником, судя по событиям в городе, для Клеомена были собственные подданные. Как же он решился сесть на эту бочку с порохом? Наверное, полагал, что всегда сможет положиться на могущество Церкви.
Маленькое войско (в котором, впрочем, теперь было не меньше шгестисот человек и четырнадцать пушек) прошло еще копий сто и встало в четверти мили от стены. Переговоры переговорами, но вдруг городская стража решит угостить их свинцом? Бывший лейтенант завел отряд небольшую, но довольно густую рощу, тянувшуюся почти до самой стены — еще одно фортификационное упущение местных Примасов. При них стена, когда-то одна из самых прочных в Семиградье, теперь все более становилась символичесмкой оградой. Впрочем, важнее всех стен и пушек, важнее даже верности войск до недавнего времние был авторитет Церкви. Ни один безумец не напал бы на Медар, опасаясь отлучения и проклятия.