Ее внимание привлекло другое. У ног мужчин шевелилось что-то черное, омерзительно грязное и липкое. Время от времени кто-нибудь из мужчин злобно, с размаха, вбивал в шевелящуюся массу носок деревянного башмака. Тогда туша в черном начинала корчиться и тоненько взвизгивала. С удивлением, ужасом — но в то же время и мстительным удовлетворением Дамитра осознала, что перед ней церковник. Может, даже и не рядовой.
— Где вы взяли этого…, а, Ахелой? — поинтересовался Брасид.
— Где, где, — буркнул кряжистый старик со шпагой в ножнах. — В самом начале еще, в военный городок ехал. Камень ему на каску уронили, а когда из седла выпал, и повязали. Клянусь Клеоменовыми портянками, парни чуть его не разорвали. Могу поделиться, мы уже все, что хотели, узнали. Только кончать нашим оставь.
— Оставлю, — буркнул Брасид. Наклонившись к пленнику, предводитель спросил: — Звание, имя, должность?
Стремительно заплывающий глаз приоткрылся. Церковник наверняка соображал, кто перед ним, и стоит ли говорить. Наконец, решил, что стоит (по крайней мере, на время допроса перестанут бить) и разлепил разбитые, запекшиеся губы.
— Капитан… Дамазипп… командир шестой роты Четвертого полка. Ехал… к своим.
— Какая задача у роты?
— Приказано… Прорываться в цитадель, — Брасид расщедрился, протянул пленнику трофейную фляжку. Мол, за что купил, за то и отдам. Глоток медарского темного подействовал — почти не запинаясь, капитан рассказал: — В цитадели весь первый батальон Третьего полка. Второй и третий стоят в военном порту.
— А Третий полк? — поинтересовался Брасид.
— Выведен из города против бандитов, прорывающихся в Медар. Их возглавляет обвиненный в язычестве купец Альваро Морозини.
— Хочешь сказать, в городе есть наши… язычники других Храмов?
На лице церковника отразились попеременно удивление, ярость, отчаяние. Только теперь он сообразил, что его угораздило попасться не озверевшим горожанам, а злейшим врагам. Может быть, они даже владеют черным ведовством (у врагов Церкви оно иным не бывает, вот если то же самое делают святые подвижники — тогда да, это называется святым чудотворством) — и способны тут же погубить и тело, и душу.
— Его обвиняют в язычестве, — уточнил друг Брасида. — Увы, зная святых отцов, мы не можем быть уверены, что обвинение справедливо. Но он точно в чем-то пошел против них, и при этом нанес немалый ущерб. Я слышал, что-то он сотворил в Темесе этакое… Магическое.
— Значит, у нас точно будут в городе союзники. Морозини владеют… владели верфями. Наверняка у их людей много сторонников в городе, и они нам могут помочь.
Чуть призадумался, невидяще глядя на пленника — и добавил:
— Кто бы мог подумать — темесец, купец — и такая оторва. Этак и Император Ствангара окажется… Впрочем, там-то точно всех вырезали, где еще церковники так лютовали? Слушай, этот капитан заслужил освобождения. Связать и положить вон в той подворотне: пока все не успокоится, его и не хватятся.
— Нет, — покачал головой Ахелой. — Он заслужил только легкую смерть.
В свете факела багровым блеснуло острие вынесенного из ножен кортика. Точный удар клинка под основание черепа — тело в пыли засучило начищенными сапогами (так контрастировавшими с измазанным в грязи, окровавленным лицом и мундиром) и замерло. Ахелой отер окровавленное острие подобранной в пыли треуголкой.
— Ладно, пошли, я тут видел пару лестниц, одна нам — одна вам. А этот пусть тут полежит — может, в великомученики произведут.
Лестницы обнаружились в тесном дворике. Их было не «пара», а существенно больше — другое дело, что все были короткие, никак не пригодные для штурма стены. Наверное, поэтому их не разграбили. Вот если связать покрепче две, а лучше три штуки… Здесь же нашлась и бухта прочной пеньковой веревки, почти каната. Самое то для связывания лестниц. Мужчины быстро занялись делом — конечно, не нормальные осадные лестницы, которые можно складывать и раскладывать, и которые поднимутся выше самых высоких равелинов. Но ничего лучше под рукой не было, значит, сойдут и они.
Связанные лестницы оказались длинными, тяжелыми и страшно неудобными: Брасид, пожалуй, взял с собой даже мало людей. Две штуки — вдруг одна сломается, пока все еще не будут наверху? Сзади шли люди Ахелоя — вожди решили не делить лестницы, а идти в атаку вместе.
Когда вернулись, Дамитра заметила, что народу существенно прибавилось. Теперь, даже захоти они уйти и предоставить другим умирать у стен цитадели, назад было уже не протолкнуться. Дамитра подозревала: на любом, самом крошечном переулочке из ведущих к цитадели, сейчас творится то же самое. В любом дворе скоро будет не продохнуть. Пути назад не было.