— Что видно, солдат?
Ни один, даже самый стойкий и закаленный часовой не выстоит тут, на ветру, долго. Час — и надо менять, иначе наверняка обморозит лицо и руки. Сейчас как раз пришел черед, и из крайней избы вот-вот появится сменщик. Но оставить пост без присмотра нельзя. Отношения с нортами хуже не придумаешь, в любой момент враг может ударить. Надо, чтобы батальон был готов к отражению атаки и не проспал свой форт и свою смерть. Потому что если враг возьмет форт Панджи, завтра пол-Вейвера окажется под врагом. Правда, командование уверено, что главный удар они нанесут в Мерваннуне, на Сигетвар, но единственному батальону у границы хватит и отвлекающего.
— Все спокойно, сир майор, — отозвался дозорный, стараясь не высовываться за ограду. Там, где не было ветра, было все же чуть потеплее.
— Хорошо, рядовой. Ступай погреться, да вызови сменщика. Я посмотрю.
Солдат отдал честь непослушной от холода рукой и шагнул к лестнице. Солдатам перчатки не полагались, но в такой мороз хвататься за перила — значит оставить на них кожу ладоней, а одна ночь на часах приведет в госпиталь с обморожением рук. На свой страх и риск Вантер заказал в столице провинции Хафеле пять тысяч пар вязаных рукавиц. Расплатился фуражным зерном — и едва сумел потом обосновать недостачу. Хорошо хоть, год назад в зимнее обмундирование Васта, Вейвера и Поля Последнего Дня включили полушубки, а то ведь было не вывести солдат в поле после Одиннадцатого месяца. Полный госпиталь обмороженных в мирное время — кому это нужно? А если начнется зимой? Но сейчас морозы были такие, что не спасали даже рукавицы.
Проследив, как часовой спустился вниз, Вантер вгляделся в заснеженную даль. За фортом открывался вид на широкое поле, которое пересекала замерзшая река, за рекой тянулись к небу заснеженные ели пополам с березами и соснами. Широкая тропа пересекала реку по старенькому, шаткому мосту, а затем ныряла в море леса. За лесом, знал Вантер, приветливо светит окнами большое, богатое село, но это уже Нортер. В последние века некогда маленькое королевство раздалось вширь, нахватало плодородных земель в Закатных степях, оттеснив кочевников на юг и запад. Неудивительно: ведь у лихих степняков так и не появилось ни пушек, ни мушкетов. Это луки можно изготовить без металла. Чтобы лить мушкеты, не говоря уж о пушках, нужны заводы. Купить? Можно, конечно, но сразу встает вопрос с порохом и пулями, и на них придется тратиться еще больше. Потому степняки, еще век назад служившие Нортеру противовесом, откатывались дальше и дальше, теряя людей, пастбища и скот. Теряя силу. Теряя будущее.
Соответственно, Нортер втрое увеличил территорию, население и мошь. Нортер стал ровней Ствангару. А в чем-то и превзошел Империю, использовав и темесскую помощь, и контарскую веру. Пока Ствангар захлебывался в крови двух Религиозных и одной гражданской войн, отбивался от контарских и тельгатейских «воинов веры», Нортер хватал все, что плохо леждит, пробивался к теплым морям и строил флот.
Ну, а кочевники… Нет, всех не добили. Наученные горьким опытом проигранных войн, они обратились за помощью к Империи. И Ствангар помог. С тех пор на западной границе Нортера появилось маленькое, но крепкое государство Шарвиз, формально ему подчинялись и Смертные горы, но на самом деле только формально. Увы, как всегда, оказанная услуга ничего не стоила: едва отбив натиск Нортера, Шарвиз отвернулся от союзников, и теперь вместе с Нортером грозит Империи войной.
Ветер налетел неистовым порывом, враз пробрав через полушубок и высосав остатки тепла. Вантер поежился. Такие морозы и ему, северянину, в тягость, а что говорить о других? Батальон ведь еще недавно стоял в Айвенде, где зима куда мягче. Большинство людей — из южных и восточных областей Империи.
Звезды давали совсем немного света, если б не снег, было бы не видать ни зги. Увы, именно сегодня новолуние. Увидеть кого-то за четыре мили, в заснеженном лесу к самой границы, почти невозможно. Но Вантер увидел. Сначала было какое-то непонятное, лишенное деталей движение, замеченное на самом пределе зрения. Сразу и не определишь, что стряхнуло одурь бессонной ночи, заставило прищуриться, до рези в глазах вглядываясь в мерзлый мрак, стянуть с плеча массивный мушкет. В ночном лесу не было заметно ни огонька, и все-таки чутье опытного офицера, не один год прослужившего на пуладжийской границе, подсказывало: это не просто вышедший по дрова крестьянин или ночной дозор. Вроде бы и волноваться незачем: где-то в перелесках по эту сторону границы хоронятся и ствангарские секреты, почему бы там, в лесу, не быть нортерским?