Услышав, что рядом с ними происходит нешуточная потасовка, они притаились в кустах, изо всех сил стараясь успокоить своих волнующихся лошадей. Из-за густых зарослей им не было видно кто и с кем дерется, но когда звуки сражения утихли, любопытство взяло верх.
Они осторожно прокрались к месту схватки и за деревьями увидели несколько телег, вокруг которых вперемешку лежали русские и шведские воины. Но так как пришедшие были добрыми христианами, они, конечно же, кинулись к лежащим на земле солдатам, чтобы оказать хоть какую-то помощь раненым. Но раненых не оказалось, все воины были мертвы. Лишь возле телеги, которая стояла поодаль в густых кустах возле самого болота они обнаружили единственного живого человека.
Это был молодой шведский воин, который сидел, привалившись к колесу телеги. В правой руке он держал обнаженный меч, а левой зажимал огромную рану на груди. Три его мертвых товарища находились рядом. Увидев незнакомцев, раненый воин попытался подняться, опираясь на меч. И хотя на его мертвенно бледном лице сразу же проступила смертельная испарина, его необыкновенные синие глаза ярко засверкали. Он собирался сражаться до последнего!
Увидев это, купец и сыновья знаками попытались ему объяснить, что у них нет с собой никакого оружия, что они обычные мирные люди, случайно оказавшиеся здесь и что их намерения самые добрые – они хотят оказать ему помощь. Поняв их, молодой воин слабо улыбнулся, поднял глаза к небу и, казалось, произнес короткую благодарственную молитву, после чего сразу же потерял сознание.
Три дня и три ночи провели Сыромятниковы в глухом лесу, не разводя костра, и врачуя, как могли, раны моего прадеда. Они не стали сразу же отправляться в путь, опасаясь нарваться на чей-нибудь отряд. В густом кустарнике они соорудили большой шалаш, куда поместили раненого. Возможно, это и спасло жизнь моему прадеду. Благодаря их заботе за трое суток раны немного затянулись, но прадед по-прежнему был без сознания.
На четвертые сутки значительно увеличившийся обоз двинулся в путь. Моего прадеда, предусмотрительно переодетого, поместили на одну из телег и закутали потеплее. Может быть и хорошо, что он был в беспамятстве, в таком состоянии в дороге он не мог себя нечаянно выдать, ведь купец Сыромятников, чтобы не вызвать подозрения собирался говорить любопытствующим, что везет домой своего раненого сына.
Сыромятниковы были настолько честными людьми, что даже не поинтересовались, что же лежит на телегах тамплиеров. Они просто решили сохранить их, так как это было имущество молодого шведа. Так мой прадед и Реликвия оказались в доме купца Сыромятникова.
К Дитриху фон Магдерену была сразу же приставлена юная дочь купца красавица Аннушка, которая терпеливо и нежно ухаживала за раненым. Чтобы поручить заботу о нем чужому человеку не могло быть и речи. Пребывание Дитриха в доме Сыромятниковых должно было оставаться в тайне. Вещи прадеда сложили в один из сараев, лошадей отвели в конюшню… И стали с нетерпением ожидать выздоровления «шведа».
Девять дней прометался мой прадед в жестокой лихорадке, в бреду время от времени повторяя одну единственную фразу: « Non nobis Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam»*. На десятый день он открыл глаза и увидел перед собой прекрасную девушку, печально глядевшую на него. Увидев необыкновенно синие глаза Дитриха, Аннушка ахнула.
И случилось то, что должно было случиться – Аннушка и Дитрих полюбили друг друга с первого взгляда. Где удалось отыскать священника, который обвенчал католика Димитрия (так стали называть его Сыромятниковы) и православную Аннушку, остается тайной, но предначертанное судьбой свершилось.
Лишь после свадьбы признался Дитрих фон Магдерен своему тестю Ивану Лукичу в том, что ему необходимо исполнить святую миссию, возложенную на него. Нет, он ни словом не обмолвился о том, что за Реликвия лежит в сарае у Сыромятниковых, а мудрый купец тактично не стал проявлять излишнего любопытства.
На семейном совете было принято решение, что Сыромятниковы приложат все свои силы и старания, чтобы помочь Димитрию. Как добрые христиане они были благодарны небесам за то, что их семья оказалась причастной к богоугодному делу.
Так, в девственных российских лесах в глухой чаще был построен поначалу небольшой, но хитроумный домик, в подвале которого надежно схоронили Реликвию. Это потом дом несколько раз перестраивался, появилась часовня, а поначалу это была простая избушка в лесу. Представляете, как тяжело пришлось бы Аннушке и Димитрию, не привыкшим к тяжелому крестьянскому быту, если бы им не помогали четверо братьев, которых осторожный Иван Лукич оставил жить вместе ними. Двоих сыновей, уже имевших свои семьи, Иван Лукич оставил при себе. Денег в семье хватало, сам Иван Лукич был купцом удачливым, да и то количество золота, которое было в обозе Дитриха фон Магдерена, просто потрясало воображение. Поэтому ни Сыромятниковы, ни Дитрих ни в чем не нуждались, но им приходилось во всем соблюдать осторожность, чтобы не привлечь к себе внимание лихих людей. Поэтому жили они скромно, богатство на показ не выставляли.