Пик адрес Катерины знал и уже предупредил ее по телефону. Она развелась не так давно, вскоре после прибытия на Прерию, и муж вернулся в общежитие холостяков, оставив, согласно правилам, их домик в ее полном распоряжении. «Пряничный» — так назвал его про себя Пик, едва ступив на вымощенную деревом дорожку, ведущую к крыльцу, где уже ждала хозяйка. На работу в столовую ей нужно было только к одиннадцати, а сейчас еще и девяти нет, времени полно. Она провела гостя в очаровательную гостиную, а затем и в спальню, не менее уютную. Слово «пряничный» так и не выходило у него из головы.
Женщины доставались Пику легко, и он считал их всех шлюхами. Обычно после одного-двух свиданий находил удобный повод и расставался без сожалений. Впрочем, с Катериной рвать пока не собирался. Первое свидание он получил после ужина в гостинице накануне вечером. Можно было с уверенностью сказать, что Пик нашел свое место в жизни еще в ранней юности.
Что касается Стронга, то отношения с Мари Мускатель он разорвал после одного из блаженных уик-эндов в ее компании, когда тот же Пик сфотографировал его тайком на пороге гостиницы на Громаде — расхристанного, с опухшей немытой физиономией и остекленевшим взглядом. С тех пор он не касался ее и не желал видеть — ни янтарных, с поволокой глаз, ни тягучей соблазнительной улыбки. С первого взгляда она привлекала, на нее хотелось смотреть всю вечность. Казалось, с ней можно разделить свои мечты. Так оно какое-то время и было — делила, даже помогала мечтать, — но потом становилась буйной и требовательной и создавала массу проблем. Да вот хотя бы эти чертовы бутылки — куда их девать? Не говоря уже о ней самой.
Сейчас Стронг томился у себя в комнате и уже начинал жалеть, что так резко порвал с Мари Мускатель. Да нет, она была бы рада возобновить отношения с ним… но, покинув ее, он отрезал что-то и от себя, словно какую-то больную часть, и теперь просто не мог начать сначала, даже если бы их пути вновь случайно пересеклись. В отношении Мари Мускатель он сам себя кастрировал.
В комнате он провел весь остаток дня. Из столовой доставили обед, затем и ужин — Мэтти принесла сама, и ему было неловко. Она молча поставила тарелки и ушла. Стронг не отрывал глаз от дерева за окном. Прошлой ночью мысли о Мэри Джейн позволили отвлечься, теперь наоборот — дерево помогало не думать о ней. Оно стало меньшим из двух зол. Все таким же страшным, но хотя бы переносимым. Мэри Джейн была здесь, и это было ужасно.
Стронг смотрел на дерево, но Мэри все равно сопротивлялась. Один раз, когда он представлял, как будет срезать верхушку, взяла и пробежала голая прямо поперек мыслей, встряхивая копной длинных черных волос, а стоило ему поднять глаза к небу, вдруг возникла на гранитном уступе над водопадом, из которого только что вынырнула. Брызги воды с ее бедер упали на лицо, и он провел по губам внезапно пересохшим языком, ощущая желание в каждой капле.
Однако по большей части на дереве удавалось сосредоточиться. Запах его листьев и аромат цветов стоял в комнате, и мысли окутывала зеленоватая атмосфера необъятной кроны. О дриаде Стронг уже не думал, теперь было ясно, что ему все показалось. А когда она все же лезла в голову, он тут же переключался на нижние ветви, похожие на торчащие вбок секвойи, — их придется валить вниз, на площадь, и там разрезать на куски, потому что с такой толщиной не справится захват даже самых больших клещей. С деревом предстоит достаточно забот и без его таинственной несуществующей обитательницы. Глядя на дерево, он то и дело замечал ее на освещенных солнцем ветвях и сразу начинал думать о секвойях, а иногда для разнообразия — о тысячных стаях птиц-хохотушек, которые вскоре лишатся последнего пристанища. Впрочем, птицы тоже мешали, расшатывали его решимость покончить с деревом, заставляли сомневаться. Какого черта ему понадобилось здесь на Прерии? Сидит в гостиничной комнатушке и таращится на несчастное дерево, против которого ничего не имеет! На кой его вообще сносить?
Когда солнце опустилось за горизонт и крону дерева, где устраивались на ночь хохотушки, окутала тьма, раздался стук в дверь. На пороге возник Синее Небо с бутылкой. Сел рядом на кровать и глотнул прямо из горлышка, не предлагая Стронгу. Почему тот весь день отсиживается у себя, даже не стал спрашивать, только заметил:
— Телевизионщики внизу в баре все гадают, куда ты подевался… Порядок — запрет сняли. Вестермайер заходил, сказал.