Пу Цзе окончил в Японии императорский лицей и поступил в военное училище. Зимой 1935 года он вернулся в Чанчунь и был назначен в дворцовую охрану. С этого времени его знакомые из Квантунской армии часто обсуждали с ним вопрос о женитьбе и постоянно твердили, что мужчина обязательно должен иметь женщину, которая ухаживала бы за ним, что японки самые идеальные жены на свете и т. п. Сначала я не принимал эти разговоры всерьез. Но неожиданно Ёсиока проговорился, сказав, что женитьба необходима для укрепления дружбы между Японией и Маньчжоу-Го и командование надеется, что Пу Цзе женится на японке. Все это меня сильно встревожило. Я посоветовался с моей второй сестрой, и мы решили, что это заговор, что японцы хотят по рукам и ногам связать Пу Цзе, получить ребенка японской крови, который в случае необходимости смог бы заменить меня. Мы решили действовать быстро и женить Пу Цзе. Я вызвал его к себе и предупредил, что появление в доме жены-японки будет означать полный контроль со стороны японцев. Я сказал Пу Цзе, что найду для него хорошую пару, а он должен слушаться меня и не жениться на японке. Пу Цзе согласился, и я послал человека в Пекин, чтобы сосватать ему невесту. Скоро невеста была выбрана, и Пу Цзе она понравилась. Но вдруг появился Ёсиока и грубо заметил:
— Командование надеется, что брат императора женится на японке и докажет этим свои дружеские чувства. Такая женитьба послужит делу укрепления дружбы между Японией и Маньчжоу-Го.
Ёсиока сообщил, что сватом будет сам генерал Хондзё, поэтому следует ждать вестей из Токио. В конце концов Пу Цзе пришлось подчиниться. 3 апреля 1937 года он женился в Токио на Сага Хиро — дочери знатного вельможи, маркиза Сага. Менее чем через месяц по предложению командования Квантунской армии Государственный совет принял Закон о наследовании престола, гласивший:
"После смерти императора престол переходит к его сыну; если сына нет, то к внуку; если нет сына и внука, то престол наследует младший брат. Если брат умрет, наследником назначается его сын".
После возвращения Пу Цзе с женой на Северо-Восток я решительно отказывался говорить с ним о чем-либо откровенно и совершенно не пробовал того, что присылала мне в дар его жена. Если Пу Цзе ел вместе со мной и на столе лежала еда, приготовленная его женой, я ждал, когда Пу Цзе первым ее попробует, и лишь тогда ел немного сам.
В дальнейшем, когда Пу Цзе должен был стать отцом, я с тревогой думал о своей судьбе и даже гадал. Не меньше беспокоился я и о брате: только последний пункт Закона о наследовании престола, в котором говорилось, что наследником назначается сын брата, имел под собой почву. Японскому командованию нужен был император японской крови, поэтому мы, братья, могли стать жертвой. Я облегченно вздохнул лишь тогда, когда узнал, что у Пу Цзе родилась дочь.
Чувствовал бы я себя спокойнее, если бы у меня самого родился сын? Вряд ли, ибо я давно уже подписал документ, в котором обязался послать сына учиться и воспитываться в Японию, когда ему исполнится пять лет.
28 июня, за девять дней до событий 7 июля, я снова был серьезно напуган, на этот раз инцидентом с дворцовой охраной.
Так называемая дворцовая охрана состояла из отрядов, которые я содержал на личные средства. Ее возникновение было связано не только с желанием иметь личную охрану, но и преследовало ту же цель, что и посылка Пу Цзе в Японию, в военное училище: я стремился создать свой костяк армии. В дворцовой охране было 300 человек, и все они проходили офицерскую подготовку. Тун Цзисюнь, ведавший их обучением, давно говорил мне, что командование Квантунской армии недовольно этим. Я не обращал внимания на его замечания до тех пор, пока не произошло следующее. 28 июня часть охранников отправилась погулять в парк и поспорила там с несколькими японцами в штатском из-за проката лодок. В это время откуда-то набежало множество японцев, и они начали драку. Разозленная охрана оказала сопротивление, применив приемы китайской борьбы. Японцы, видя, что с охранниками справиться трудно, натравили на них овчарок. Охранники убили собак, прорвали окружение и вернулись в свои казармы. Спустя некоторое время к Тун Цзисюню явились японские жандармы и потребовали выдать им тех, кто находился в парке. Со страху Тун Цзисюнь назвал охранников, и их увели жандармы. Японцы заставляли их сознаться в антиманьчжоугоской и антияпонской деятельности, те не признавали себя виновными, и их жестоко пытали. Стало ясно, что все это заранее подстроили японцы: в штатском были военные, среди пострадавших находилось двое советников Квантунской армии, собаки тоже принадлежали японской армии. Услышав, что японцы арестовали моих охранников, я подумал, что это случайность, и просил Ёсиоку поговорить с командованием. Вернувшись, он передал мне три следующих условия начальника штаба Квантунской армии Тодзе: