Существует еще одна версия. Когда вдовствующая императрица Цы Си поняла, что уже больше не встанет с постели, она не захотела умереть раньше Гуансюя и поэтому убила его. Это тоже вполне вероятно. Но я склонен верить тому, что в день объявления меня наследником императора Цы Си еще не думала о своей скорой смерти. Спустя два часа после кончины императора Гуансюя она приказала моему отцу, князю-регенту: "Ты будешь управлять всеми государственными делами, как я тебе велю". На следующий день она сказала: "Мое состояние критическое, и я чувствую, что больше не встану. После моей смерти все государственные дела должны решаться регентом. В случае особо важных дел необходима предварительная санкция императрицы (жена Гуансюя — Нала — была племянницей Цы Си)". После разоблачения планов Юань Шикая и определения судьбы Гуансюя выбор Цы Си не случайно пал именно на такого регента и такого наследника. Тогда Цы Си еще не подозревала, что умрет так скоро. Как бабка императора, она уже не могла оставаться регентом, однако между ней и малолетним императором становился во всем послушный ей регент, и она могла по-прежнему поступать по-своему.
Конечно, Цы Си не рассчитывала жить вечно. По ее мнению, своим решением она сделала все, чтобы сохранить престол за родом Айсинь Гиоро. Мудрость этого решения заключалась в том, что избранный ею регент был родным братом Гуансюя. Вполне естественным было полагать, что только такой человек не попадется в сети Юань Шикая.
Регентство моего отца
Уже три года я был императором, а мой отец — регентом, и лишь на третий год своего пребывания во дворце я впервые увиделся с ним. Это случилось вскоре после начала моих занятий во дворце Юйцингун, когда он, согласно дворцовому этикету, пришел проверить мои успехи. После того как евнух доложил: "Его императорское высочество", мой наставник заволновался, быстро прибрал книги на столе, сказал, как мне следует себя вести в присутствии отца, и велел стоя ждать. Через некоторое время на пороге появился незнакомый мне человек без усов, в шапке с павлиньим пером. Это был мой отец. Следуя семейным церемониям, я поклонился ему, и мы сели. Устроившись поудобней, я взял в руки книгу и, как учил наставник, громко начал:
— Мэн-цзы посетил лянского Хуэйвана. Ван стоял над прудом… Ван стоял над прудом…
От сильного волнения после двух фраз я застрял, а лянский Хуэйван так и остался стоять над прудом. К счастью, отец волновался еще больше. Он торопливо закивал и невнятно пробормотал:
- Хорошо, хорошо, ваше величество, хорошо! Хорошенько занимайтесь, занимайтесь! — сказал он, кивнул несколько раз, поднялся и ушел, пробыв со мной не более двух минут.
Теперь я знал, как выглядит мой отец. Не такой, как наставник: у него не было ни усов, ни морщин, а павлинье перо на его шапке все время дрожало. Потом отец стал приходить ко мне раз в два месяца, но не более чем на две минуты, и я узнал, что он немного заикается, а павлинье перо покачивалось оттого, что в разговоре он постоянно кивал. Говорил он мало, и, кроме слов "хорошо, хорошо", трудно было услышать что-либо другое.
Мой младший брат слышал однажды, как мать рассказывала, что в год Синьхайской революции отец отказался от регентства. Вернулся он из дворца и говорит матери: "Теперь я смогу приходить домой и нянчиться с ребенком!" Мать долго плакала, раздосадованная его легкомыслием, и впоследствии говорила младшему брату: "Смотри, когда вырастешь, никогда не будь таким, как твой отец". Вся эта история и когда-то написанная отцом парная надпись: "Богатство истинное — в книгах; пребывать в досуге — полпути к бессмертию" — показывают, что, хотя отец и не имел истинного желания "удалиться от дел", тем не менее три года регентства стоили ему немало крови и были наименее удачливыми в его жизни.