На самом деле Цзинь Лян вовсе не был таким уж убежденным сторонником выезда за границу. Тогда я еще не мог понять его предложения. С приходом к власти Дуань Цижуя, когда шум и крики по поводу возврата к прежнему достигли накала, Цзинь Лян просил передать мне послание, где уже не упоминал о ненужности всего и отказе от "Льготных условий" и императорского титула. Он лишь советовал мне не пренебрегать возможностью вернуть императорский титул, если только таковая существует. Одновременно он писал Чжан Цзолиню: ""Льготные условия" затрагивают честь государства, по своей значимости они приравнены к государственному договору, поэтому их нельзя так легко изменять". Другим он объяснял, что и раньше вовсе не предлагал отказываться от императорского титула; просто за титул мне не следовало бороться самому, и только. Его разъяснения не нашли у моего отца ни понимания, ни извинения. Я же отнесся к ним равнодушно.
Прогнав Цзинь Ляна, отец начал всячески ограждать меня от постороннего влияния. Всякий раз, когда ему казалось, что ко мне пришел ненадежный человек, он либо просто преграждал ему путь, либо при нашем разговоре стоял рядом и прислушивался. Поэтому другой сторонник моего отъезда — Ло Чжэньюй — просто не имел возможности поговорить со мной. Лишь против Джонстона отец не осмеливался использовать власть "его высочества". Однако ему помогли солдаты у ворот, не впустившие Джонстона в резиденцию. Отец и на этот раз одержал победу над сторонниками поездки за океан.
Две последовательно одержанные победы радовали группировку моего отца недолго. Сначала такая блокада вызвала у меня протест. И хотя я еще неясно представлял себе свое будущее за пределами Северной резиденции, я твердо знал, что должен во что бы то ни стало оставить это место. Я не мог выбраться из большого Запретного города, а теперь влез в маленький, где к тому же было и небезопасно.
Позже я выразил отцу свое недовольство по поводу предпринятой им блокады: меня возмущало его постоянное присутствие при моих встречах с людьми, вызывали протест препятствия, которые он чинил тем, кого я хотел видеть. Отец уступил, и ситуация вновь изменилась — появились новые провожатые с самыми блестящими идеями. В это же время образовалась новая группа сторонников моего отъезда. Пришел и мой старый друг доктор Ху Ши.
Незадолго до этого я прочел в газете открытое письмо Ху Ши, адресованное Ван Чжэнтину, где он обрушил свой гнев на национальную армию и выражал сожаление по поводу вооруженного метода изменения "Льготных условий". И хотя Чэнь Баошэнь по-прежнему презирал Ху Ши, Чжэн Сяосюй уже с ним подружился. Некоторые приверженцы монархии тоже считали, что, в конце концов, он лучше, чем партия Гоминьдан и национальная армия. Ху Ши без всяких преград пришел ко мне в Северную резиденцию. Я встретил его и после приветствия с одобрением и похвалой отозвался о его статье в газете. Он снова накинулся на национальную армию, говоря:
— В Европе и Америке называют подобное поведение восточным варварством!
Ху Ши пришел в этот раз не только просто навестить меня, он решил проявить обо мне заботу и поинтересовался моими дальнейшими планами. Я выложил все: что князья и сановники действуют с целью восстановить прежнее положение, что меня это нисколько не интересует и я хочу лишь быть независимым и получить нужные знания.