— Семь испытаний в семи городах… — пробормотал Фараг, пораженный услышанным. — И один из них — Александрия, из-за греха чревоугодия.
Мы уже два дня изучали и анализировали последнюю часть материалов, бурный XII век, и все, что мы читали, приближало нас к Аби-Руджу Иясусу: шрамирование в виде семи крестов Святой Екатерины, христограмма и слово «ставрос». От одной только мысли о том, что ставрофилахи еще существуют тысячу шестьсот пятьдесят девять лет спустя после основания братства, захватывало дух, но мне кажется, в этот момент никто из нас уже не сомневался, что именно они стояли за похищениями реликвий Честного Древа.
— Где же этот Рай Земной? — спросила я, снимая очки и потирая усталые глаза.
— Может быть, об этом написано в последнем дипломе, — предположил Фараг, беря со стола текст, подготовленный моими помощниками. — Ну, дело подходит к концу! Эй, капитан!
Но капитан Глаузер-Рёйст не шелохнулся. Он потерянно смотрел в одну точку.
— Капитан?.. — окликнула я его и весело взглянула на Фарага: — Кажется, он заснул.
— Нет, нет… — ошарашенно пробормотал Кремень. — Я не сплю.
— Тогда что с вами?
Мы с Фарагом смотрели на него в полнейшем изумлении. Лицо у капитана осунулось, взгляд блуждал. Он вдруг поднялся и посмотрел на нас с высоты своего огромного роста невидящими глазами.
— Продолжайте с работой. Мне нужно проверить одну вещь.
— Вам нужно что?.. — начала было я, но Глаузер-Рёйст уже вышел за дверь. Я обернулась к Фарагу, который, судя по выражению лица, тоже не мог поверить в происходящее. — Что с ним стряслось?
— Хотел бы я это знать.
В принципе поведение капитана было объяснимо: много часов в день мы работали под постоянным давлением, почти не спали, и наша жизнь проходила в искусственной атмосфере Гипогея, где мы не видели солнца и были лишены свежего воздуха. Полная противоположность полезной для здоровья прогулке на природе или деньку на пляже. Но мы очень торопились, и наши старания превышали пределы благоразумия, так как мы опасались, что в любую минуту нам могут сообщить дурные вести о какой-нибудь новой краже Честного Древа. И мы были абсолютно вымотаны.
— Давай продолжать, Оттавия.
Последний Катон — интересно, что по списку он был семьдесят седьмым, — начал свою хронику прекрасной благодарственной молитвой: в 1219 году братству удалось спасти Истинный Крест.
— Они вернули его! — взволнованно воскликнула я.
Я совсем забыла, что ставрофилахи были отрицательными персонажами.
— Это же очевидно, разве не ясно?
— Что же тут очевидного… — обиженно откликнулась я.
— Ну что ты, ведь Истинный Крест исчез! Или ты уже забыла об истории? Никто никогда не узнал, что с ним случилось.
Фараг, конечно, был прав. Я и вправду так устала, что мой мозг был больше похож на суп из нейронов.
Честное Древо таинственным образом исчезло во время пятого, последнего, крестового похода, в начале XIII века. Катон LXXVII, само собой, рассказывал об этом с другой, гораздо более пристрастной точки зрения. По его словам, в то время, как армия императора Священной Римско-Германской империи Фридриха II осаждала порт Дамиетту в дельте Нила, султан Аль-Камиль предложил вернуть Честное Древо, если латиняне покинут Египет. Незадолго до этого, преодолев многочисленные опасности и затруднения, ставрофилах Дионисий из Дары, один из пятерых братьев, которые тридцать два года назад проникли в войско Саладина, был назначен казначеем султана. Он так вошел в роль важного мамлюка-царедворца, что, когда однажды ночью он появился в скромной хибаре Никифора Пантевгена с большим свертком в руках, тот его не узнал. Оба они пали ниц перед реликвией Креста и долго плакали от счастья, а затем отправились на поиски трех остальных братьев. С первыми лучами зари пятеро переодетых ставрофилахов пустились в путь в сторону монастыря Святой Екатерины на Синае, где скрывались до тех пор, пока в сопровождении многочисленной группы братьев туда не прибыл Катон LXXVII. Именно в это время Катон LXXVII пишет свою радостную повесть, в конце которой сообщает, что братство ставрофилахов навсегда укроется в Раю Земном, который наконец отыскали другие братья.