Павел понимающе кивнул. Именно это он и ожидал услышать.
— На мой взгляд, — как можно мягче сказал Павел, — ничего страшного не произойдет. За несколько дней лазарет пополнится новыми выздоравливающими, а пока вы можете задержать тех, кто подлежит выписке.
Строганова неожиданно остановилась и удивленно посмотрела на него:
— Но ведь это незаконно.
Павел пожал плечами и сдержанно улыбнулся:
— Законы не учитывают все случаи жизни. В любой работе могут возникнуть такие обстоятельства, когда… — Он на мгновение замолчал, подбирая нужные слова.
— Приходится пользоваться сомнительными средствами, так? — закончила за него Таня.
— Если это вызвано потребностью дела, — добавил Павел и жестом пригласил Таню идти дальше. — Извините, Татьяна Константиновна, что я был излишне откровенен и позволил дать вам такой совет… Будем считать, что этого разговора не было.
— Напротив! — неожиданно возразила Татьяна Константиновна. — Я принимаю ваш совет. В порядке исключения, разумеется.
— Благодарю вас. Завтра я доложу генералу Домосоенову, что с медицинским управлением все улажено… Между прочим, генерал сказал, что вы друг его семьи, и у меня сразу возник вопрос: не из тех ли вы Строгановых, что подарили Отечеству государственных деятелей с высшими графскими титулами?
Легким движением головы Таня откинула волнистые пряди волос за плечо.
— Должна вас серьезно разочаровать. Я с детства приучена ценить иные титулы: крестьянин, кузнец, врач, архитектор, инженер… — Она испытующе посмотрела на Павла.
— Татьяна Константиновна, — обрадовался Павел, — значит, я, как сын инженера, могу рассчитывать на вашу благосклонность… В Екатеринодаре, где я родился и вырос, работает ваш однофамилец и коллега. Врач Строганов. Рассказывают, однажды князь Веремеев — он остановился в городе проездом — позвонил ему и пригласил в гостиницу. Занемог, дескать. Строганов спросил, чем болел, что болит, и порекомендовал огуречного рассола. «Нет, вы приезжайте ко мне, — настаивал князь, — и безотлагательно». Врач с достоинством ответил: «Я лечу только больных». Веремеев вспылил: «Вы забываетесь, господин эскулап, я — князь!» Строганов в тон ему: «А мой титул — врач!..» У нас в Екатеринодаре о хирурге Строганове рассказывают легенды.
Таня тихо, с гордостью сказала:
— Это мой папа.
— О, так мы — земляки! — радостно воскликнул Павел. — По такому счастливому случаю позвольте пригласить вас поужинать в «Гранд-отель».
— Ну что вы, Павел Алексеевич, я и в прежние-то времена в ресторанах не бывала, а уж теперь…
Она остановилась у калитки:
— Я уже дома.
В глубине двора раздался лай собаки. Павел взглянул на почерневшее небо:
— Кажется, начинается дождь.
Со стороны гор налетел порывистый ветер, наполнил улицы терпким запахом луговых трав и лесов Яйлы.
— Скажите, Татьяна Константиновна, а что заставило вас подвергаться стольким опасностям, пробираясь в Крым? — спросил Павел.
Она посмотрела на него сбоку, чуть склонив голову:
— Я знала, что вы об этом спросите.
— Мне хочется знать о вас побольше.
— Сейчас еще модно спрашивать о политических убеждениях…
— Я об этом не спрашиваю.
— Впрочем, если хотите знать, отвечу. Я убеждена, что женщины служат тому обществу, какое создадут для них мужчины. Был монархизм — мы, женщины, дышали его благами, страдали его бедами, любили. Вы, мужчины, не сохранили его. Другие оказались сильнее вас. И там, в России, остались десятки миллионов женщин. Здесь — единицы, там — миллионы. Что прикажете им делать? Умирать? Нет, они будут жить, рожать детей. Речь не обо мне, конечно, а о женщинах вообще.
— Позвольте не согласиться с вами. Нельзя подводить под общий знаменатель женщин вашего круга, крестьянок и, так сказать, пролетарок.
— Боже мой, все женщины одинаковы и способны лишь на то, чтобы преклоняться перед волей и умом мужчин, их патриотизмом.
— С вашими убеждениями вполне можно было остаться в Екатеринодаре.
— Может быть, но обстоятельства чаще бывают несправедливы к судьбам женщин, нежели мужчин… Все случилось так неожиданно… Нашу больницу превратили в военный лазарет. Когда началось отступление, раненых и медицинский персонал погрузили на подводы и повезли в Новороссийск… В этом бурном, охваченном ужасом потоке людей я боялась оторваться от повозки генерала Домосоенова — мало ли что могло случиться. Я боялась всех и все. Но то, что увидела в Новороссийске… На моих глазах обезумевшая толпа растоптала упавшую молодую женщину с ребенком. Ее муж не смог пробиться к ней на помощь. Он выхватил пистолет и стал стрелять в толпу, истерично крича: «Звери!.. Звери!.. Звери!..» У меня было такое состояние, будто все пули попали в меня. Опомнилась я уже на палубе парохода…