Марк Эфесский верил, что ступает дорогой истины, и боролся за нее до последнего своего часа. Я молюсь, чтобы небеса приняли его добрую и чистую душу, в которой не было ни зла, ни лицемерия, а лишь любовь и сострадание.
Зайдя домой, я расцеловал своих детей и обнял супругу. Елена была счастлива вновь видеть меня, но я не мог заметить, как сильно она исхудала. Наш маленький Алексей снова оказался между жизнью и смертью, и жена, забросив прочие дела, возносила молитвы о его здоровье и не покидала опочивальню сына. Опечаленный страданиями своих близких, я бросился к Алексею и весь день провел рядом с его маленькой кроваткой. Глядя на измученного болезнью ребенка, я корил себя за прошлое. За свое предательство и слабость. Возможно, это и есть кара, которую посылают небеса за мои ошибки? Сын, который расплачивается за грехи отца… Но разве это справедливо?
Прижимая ребенка к груди, я хотел принять на себя его страдания и муки. Алексей должен жить! Об этом я просил небеса, но так и не услышал ответа…
Проведя бессонную ночь у постели сына, я отправился во дворец. Иоанн принял меня без задержек. Он был бледен и подавлен – смерть митрополита сильно опечалила его. Но ему не терпелось узнать, как разворачивается кампания Константина на Пелопоннесе и Балканах.
– По счастью, все идет хорошо, Ваше Величество, – отчитался я. – Но успех будет сопутствовать нам лишь до тех пор, пока турки не бросят против нас все свои силы. Если это произойдет, удержать занятые территории мы вряд ли сможем.
– Об этом можешь больше не переживать, – голос Иоанна переменился. – проблему с турками мы смогли решить… По крайней мере на ближайшее время.
– Простите, государь, но каким же образом?
Император улыбнулся. И хотя улыбка эта выглядела несколько устало, было отрадно сознавать, что она иногда еще озаряет лицо василевса.
– Ты увидишь все сам, Георгий, – заверил он.
– Имеет ли это какое-то отношение к визиту Чезарини? – поинтересовался я.
– Имеет, – признался Иоанн. – Однако это лишь одна часть моего плана.
– Но турки уже заключили перемирие с Владиславом. Война на западе окончена!
– Ненадолго, – все так же загадочно проговорил император. – Я уверен, что латиняне не заинтересованы в мире с султаном. Сейчас османы ослаблены как никогда – три года беспрерывных войн истощили их силы. Армия султана деморализована, угроза вторжения нависла над Анатолией, а на границах то и дело вспыхивают мятежи. В такой ситуации мирное соглашение выгодно лишь Мураду, который хочет выиграть время перед новой большой войной. На западе это должны понимать, а если нет, мы постараемся им это объяснить!
– Но крестоносцы сильно истощены недавним походом, – пытаясь разгадать замыслы императора, напомнил я. – Кроме того, Владислав дал клятву, что будет соблюдать условия мирного договора…
– Любые клятвы нарушаются во имя политики! – сказал Иоанн. – Клятва – это лишь слова, которые не стоят абсолютно ничего. Тебе ли не знать об этом?
Я почувствовал упрек в его словах и не стал продолжать спор.
– Полагаю, Рим дал вам недвусмысленные обещания в поддержке? – осторожно попытался выяснить я.
– Да, но не спрашивай больше ни о чем, – предупредил император.
– Как прикажете. Могу ли я лично встретиться с Чезарини?
– Ты опоздал, он уже покинул Константинополь.
«Проклятие! – подумал я. – Даже здесь время играет против меня!»
– У тебя было к нему какое-то дело? – в голосе Иоанна я уловил нотку подозрения.
– Константин хотел узнать, какие планы вынашивает Рим в отношении латинских владений на Балканах, – как можно убедительнее солгал я.
– Все латинские княжества на Балканах должны принести нам ленную присягу, – сказал Иоанн. – В противном случае Константин может поступать с ними по своему усмотрению.
Я хотел уже откланяться, когда Иоанн неожиданно спросил:
– Надеюсь, Константин не ведет никакой игры за моей спиной?
Вопрос императора смутил меня. Неужели он поддался лживым наветам Феодора и Димитрия? Неужели считает моего господина своим врагом?
– Как вы могли такое подумать, государь? – укоризненно воскликнул я. – Константин скорее умрет, чем предаст вас.
– Хотел бы в это верить, – как можно серьезнее ответил император. – Мой брат всегда был честным и открытым человеком. Едва ли он будет замышлять что-то против своего императора, но вот его окружение… Они могут попытаться использовать Константина как орудие борьбы против меня. Ведь такой человек может легко взять власть, если захочет.