– Полагаю, тот, кто в таких делах много мудрее и опытнее этого человека, – ответил Фахреддин.
– Верно, – согласился Халиль. – Именно поэтому я обратился к тебе.
Фахреддин, как и любой человек, поднявшийся из низов, ценил лесть и доверие, оказываемое ему сильными мира сего. Муфтий приготовился внимать каждому слову, а между тем визирь продолжал свою неторопливую речь:
– Наш замечательный шехзаде – умный и дальновидный юноша. Когда-нибудь, я в этом нисколько не сомневаюсь, из него получится падишах, достойный своего благородного отца. Однако в последнее время он стал подвержен дурному влиянию, которое не замедлило отразиться на мыслях и поступках принца.
– Кто оказывает на него такое влияние? – участливо спросил Фахреддин.
– Тот самый отшельник, который недавно прибыл в Эдирне. Кажется, его зовут Исмаил, по имени одного из пророков.
Услышав это имя, муфтий нахмурил брови.
– Мне хорошо известен этот человек, – в глазах Фахреддина промелькнула тревога. – Как-то раз я оказался на его проповеди… Скажу так: речи этого еретика опасны для неподготовленных умов, и то, что юный принц подпал под его влияние, очень дурной знак.
– Теперь ты понимаешь, сколь сильно я обеспокоен таким положением вещей, – напустив на себя самый скорбный вид, произнес Халиль. – Шехзаде – будущее династии Османов и всего нашего государства. Я взял на себя функцию оберегать его, но теперь вижу, что эта задача не под силу одному человеку. Мне нужна твоя помощь.
– Чем же я могу помочь? – удивился Фахреддин.
– Очень многим, – заверил Халиль. – Этот вопрос напрямую касается религии и веры, а в таких делах ты безусловный авторитет. Ты имеешь власть гораздо большую, нежели я. Посуди сам: в моем распоряжении находится лишь государственный аппарат и вверенные ему службы, ты же владеешь умами и душами людей, что гораздо важнее. Я бы мог легко разогнать сторонников этого еретика, а его самого бросить в темницу или даже убить, но тогда в городе наверняка начнутся беспорядки. Но если толпа сама обернется против своих иноземных наставников, это будет совсем другое дело, и мы сможем избежать множества проблем.
– Я понимаю, о чем ты, – задумчиво почесав бороду, сказал Фахреддин. – И сделаю все возможное.
Утро следующего дня выдалось на редкость спокойным. Обыкновенная городская суета как-то стихла, и люди, наслаждаясь еще горячим сентябрьским солнцем, мирно брели по своим делам. Во дворце царило точно такое же сонное оцепенение, только великий визирь Халиль не знал покоя. С самого утра он застыл на балконе, озирая раскинувшуюся перед ним столицу.
Вдалеке послышалось протяжное завывание муэдзина, призывающего правоверных мусульман на молитву. Сотни людей стекались в мечети, чтобы совершить положенный намаз, и вскоре в некоторых местах стали собираться бесчисленные толпы верующих. Поначалу все было спокойно, но стража спешно перекрыла несколько окрестных площадей, заставляя верующих двигаться к мечетям обходными путями. Это и стало началом.
Узкие улочки Эдирне не могли вместить всех желающих, дороги то и дело преграждали повозки, груженные всяким скарбом, появились и торговцы верблюдами со своим пугливым товаром. Началась страшная давка. Из-за жары некоторые теряли сознание, другие пускали в ход кулаки, освобождая себе дорогу. Крики людей и животных смешались, посыпались проклятья.
Никто не может с точностью сказать, что произошло дальше, – слишком стремительно и хаотично начали развиваться события.
Однако внимательный наблюдатель легко бы обнаружил, что за чередой случайных на первый взгляд совпадений кроется хитроумный и тонко разыгранный сценарий, действия в котором прописаны от начала и до конца.
Когда измученные и обозленные люди оказались перед мечетью, то увидели одного из персидских проповедников. Он взобрался на телегу и начал страстно обвинять верховного муфтия в притеснении иных конфессий и запрете обсуждать основные вопросы веры. Площадь оказалась заполнена персами, которые пришли поддержать своего товарища. Для горожан это стало последней каплей.
Несколько рослых турок, расталкивая толпу, бросились к трибуне, чтобы прервать разглагольствования смельчака, но персы встали на его защиту. Завязалась драка. Внезапно в руке у одного из участников блеснул кинжал. Раздался предсмертный стон, и первая кровь брызнула на пожелтевшие каменные плиты. Кто-то стал умолять прекратить безумие, но было слишком поздно. Огромная людская масса напоминала море во время грозной бури, и вскоре вся площадь погрузилась в хаос.