На самом деле он был даже рад этой неожиданной встрече. И, кажется, он понял, что имела ввиду Мэва, время от времени повторяя, что он не одинок.
Накинуть на Ренрелла поводок, позволяющий отдавать нежити приказы, для Мастера стоило не больше щелчка пальцев. Зато Ренрелл будто оживился - связь была двухсторонней, и он теперь мог найти Мастера в любой точке мира.
Редко какому некроманту доводилось видеть радостного лича. Слишком абсурдная ситуация.
- Почему ты не снимешь эти цепи, Ренрелл? И откуда ты вообще их взял? - спросил Мастер, облачаясь в дорогую черную мантию, которую предусмотрительный Ренрелл принёс с собой и хранил довольно долго. На него точно можно было положиться в бытовых вопросах, хоть он и был уже давно мёртвым.
- Знаете, господин, вы довольно популярны на вашей родине, - начал издалека Серый Генерал. - Сектанты как гончие рыщут по миру в поисках ваших творений, и однажды они нашли меня. - Мастеру не нужно было говорить, что после этой встречи от сектантов ничего не осталось: недоучкам уж точно не по силам подчинить высшего лича, а Ренрелл не слишком любил людей в целом и некромантов в частности, за исключением своего создателя. - В общем, меня в это заковали, чтобы маги-стражники не почуяли в городе нежить. Эти цепи - экранирующий артефакт, с ними на меня не сбегутся переполошенные стражи. К тому же ими удобно вести бой на средних дистанциях, и как оружие они всегда под рукой.
Оружие было тем, о чем Ренрелл мог разглагольствовать часами. И при жизни, и после смерти это оставалось его страстью: Ренрелл был одним из немногих личей, которые сражаются физически, а не магией. Этот эльф не мог поднять армию зомби себе на службу, зато мог уничтожить её двумя взмахами своих цепей: физическая сила нежити колоссальна, а уж если на ней специализируется высшая нежить... Пожалуй, в схватке Ренрелла и опытного некроманта Ренрелл победил бы в первые три секунды. Да и не только некроманта, маги других специализаций были почти беззащитны перед этим чудовищным мёртвым эльфом.
Ренрелл после смерти не потерял присущего эльфам чувства эстетики, однако оно трансформировалось в что-то чересчур готическое. И облаченный в выбранную им одежду Мастер выглядел внушительно и мрачно: величайший некромант виделся в нём с первого взгляда. Сам же Ренрелл сменил свою хламиду на темно-серый плащ с глубоким капюшоном: пусть из-за чудесных цепей в нем не почувствовали бы нежить, однако светить своим мертвенным эльфийским лицом было плохой идеей. Как бы странно это ни звучало, Ренрелл был знаменитой персоной.
Эльф с почтением передал Мастеру документ: дарственную короля на внушительный кусок земель и кучу пленных эльфов, которые были рабами некроманта по праву. Сто лет назад Мастер сунул эту изукрашенную бумажку в руки Ренрелла и забыл о ней: материальные дары его мало интересовали в то время. Впрочем, как и сейчас.
Но Ренрелл был дальновиден, как дварф-торгаш, и сохранил этот документ.
Альтаир эрх Мортери. Высший дворянин Великой Империи.
Самомнение людей не знало границ, стоило уничтожить эльфийский Лес, как они объявили себя Великими. Смешно, Мастер мог сравнять эту империю с землёй в одиночку, не одномоментно, конечно, но от армии нежити у людей спасения не было. Даже божественного - их религия была нова, а боги... Слабоваты. Империя была противником куда слабее, чем разрушенный ныне Лес.
Он почти забыл своё имя. Он не считал Империю своей родиной. Однако ему нужно было возвратиться. Разобраться с этим ожидающим его сотню лет наследством, посмотреть, что творится теперь в мире: Ренрелл был плохим информатором, он слишком давно сидел в Древнем Лесу над руинами святилища в ожидании своего Мастера.
Интересно, сможет ли он увидеть Мэву вновь?
- Ты слышал когда-нибудь о богине Мэве? - спросил Мастер, когда они с мёртвым эльфом двигались в сторону человеческих земель, на выход из Древнего Леса. То, что для обычного живого существа было смертельной игрой, для некроманта и длинноухого лича становилось обычной прогулкой.
- Богиня охоты из пантеона степняков? - предположил Ренрелл, на ходу выпутывая мусор из своих волос. Воспитание не позволяло ему даже после смерти выглядеть словно последний нищеброд.
Альтаир лишь покачал головой, не став ничего пояснять.
Разве стоило что-то говорить, если даже эльфы забыли о милосердии?