Шварц учил солдат не столько военному искусству, сколько цирковым номерам: ставил на кивер стакан с водой и заставлял маршировать, требуя, чтобы вода в стакане не расплескалась. Ну, а уж если расплещется, пеняй на себя!
Офицеры ненавидели Шварца, не стесняясь присутствием солдат, на все лады ругали его. И вот терпению их пришел конец, и было решено потребовать от Шварца объяснений. Но начальник штаба гвардейского корпуса Бенкендорф, прослышав об этом, вызвал батальонных командиров и уговорил их не подвергать себя государеву гневу.
Солдаты тоже были недовольны и ждали приезда царя, чтобы ему в собственные руки передать жалобу на Шварца.
Александр I находился в это время в Троппау, где был созван конгресс, на который съехались представители Священного союза от пяти держав — Англии, Австрии, России, Пруссии и Франции.
Священный союз возник после победы над Наполеоном по инициативе трех правителей — русского царя, австрийского императора и прусского короля. Связанные узами «истинного и нерасторжимого братства», императоры обязались оказывать друг другу поддержку «по всякому случаю и при всяких обстоятельствах».
Случай не замедлил явиться. В 1820 году в Испании вспыхнуло восстание, которое возглавил полковник Риего. Восставшие требовали восстановить конституцию, отмененную королем. Священный союз направил в Испанию французские войска. Они подавили восстание. Риего был схвачен и казнен.
Следом за Испанией итальянские карбонарии потребовали введения конституции в Неаполитанском королевстве. Священный союз снова вмешался. Австрийские войска подавили неаполитанскую революцию. Но искры ее перекинулись на север Италии, в Пьемонт. Австрийские войска восстановили там абсолютистский режим.
Занятый наведением «порядка» в Европе, Александр I долго не возвращался в Россию. И терпению семеновцев пришел конец.
На всю жизнь запомнил Михаил Павлович Бестужев-Рюмин хмурый день 16 октября 1820 года. Дождь, перемешанный со снегом, бился в окна казармы, в трубах завывал гнусавый октябрьский ветер. В этот день, серый и слякотный, рота его величества заявила «жалобу» своему ротному командиру.
Корпусной командир распорядился привести роту сначала в штаб, а оттуда отправил ее под конвоем прямо в Петропавловскую крепость.
Узнав о судьбе своих товарищей, взбунтовались солдаты других рот.
— Государева рота погибает! Не отстанем от своих братьев!
Командиры метались, пытаясь успокоить солдат. Сергей Муравьев-Апостол понимал, что стихийный бунт ничего не даст. Он предвидел его гибельные последствия и старался сделать все, чтобы сберечь солдат.
Он был бледен, губы его дрожали, но в голосе слышалась твердость и непреклонность.
— Четыре года я командую вами, — говорил он солдатам. — Я знаю, что заслужил ваше доверие и любовь. Так послушайте меня и не губите себя!
Слух о бунте в Семеновском полку разнесся по городу. Несколько дней волновался Петербург. Казалось, город находился на осадном положении. По ночам к генерал-губернатору каждые полчаса являлись частные приставы с донесениями о том, что происходило на их участках. Курьеры и жандармы то и дело проносились на лихачах по опустелым петербургским улицам.
Только и разговоров было, что о семеновском бунте. Поговаривали о том (шепотом!), что в казармах гвардейских полков находят неизвестно кем подброшенные прокламации. Кто написал их, точно не знали.
Так же шепотом пересказывали друг другу и текст прокламаций. Особенно взволновала петербуржцев одна фраза — «арестовать всех теперешних начальников и избрать новых из своего брата солдата!».
Одни повторяли эту фразу с сочувствием, другие посмеиваясь, третьи с негодованием: «Ишь, под чернью ходить захотелось! Доиграетесь, господа, со своей любовью к российскому мужичку!»
Вскоре прибыл курьер от императора и привез указ. Страшный указ. Семеновский полк расформировать, офицеров перевести в армейские полки, а первый батальон, как зачинщиков бунта, предать военному суду.