Карл Шенгерр
Последний обед
Дни мало-по-малу стали опять длиннее, и лучи солнца делались с каждым днем все жарче. Рыжий Иорг сидел под вечер за обедом... в одиночной камере окружного суда.
Эта жалкая и все же полная значения конура несколько часов тому назад была ареной странного происшествия. Несколько господ в черных одеждах появились здесь и провозгласили громко и торжественно, что правосудие должно совершиться.
— Итак, завтра! Ровно в семь часов утра надо отправляться... все равно, будет ли хорошая погода, или дождь!
Иорг должен быть готов.
Напоследок Иорг потребовал себе жареного карпа и порцию картофельного салата с большим количеством лука, так как была пятница. Затем он намеревался спросить себе несколько раков. Почему бы и не проститься с жизнью паре низших мягкотелых животных, раньше чем придет черед его, высокоорганизованного Иорга!
Бог мой! Не такое уж страшное преступление совершил он, собственно. Конечно, он был женат на этой бабе; затем ему захотелось избавиться от нее, потому что другая понравилась ему больше. В городе в таких случаях умеют найти иной выход, но в деревне нравственные устои крепче; здесь браки — худо ли, хорошо ли — расторгаются только смертью. И вот, при таких-то обстоятельствах Иорг в простоте душевной и посодействовал немного. Только и всего.
Бог весть, каким образом суд пришел к убеждению, что „лучший курс лечения“ для Иорга это — „лишение воздуха“.
Защитник нисколько не виноват в этом, безусловно. Он, как говорится, защищал дело Иорга совершенно как свое собственное. Из самых скрытых и потаенных уголков он раздобыл психологические оправдательные моменты и создал из них потрясающую картину ужасной душевной борьбы, пережитой обвиняемым до совершения преступления.
Иорг сидел сначала угрюмый и подавленный; но по мере того как развертывалась речь защитника, он с изумлением подымал голову все выше и выше и, наконец, окинул весь зал гордым взглядом, полным невыразимого презрения. Кто из всех, здесь присутствующих, мог бы похвалиться такой богатой и сложной душевной жизнью?
Но как только защитник кончил, тотчас же за соседним столиком снова поднялся этот поганец. Он уже и раньше обратил на себя внимание Иорга и самым неприятным образом поразил его своей дьявольской усмешкой и покачиванием головы. Иоргу тогда уже показалось странным, что президент не спешит удалить из зала этого явного подстрекателя и нарушителя общественного спокойствия. Теперь он еще раз взялся за обвиняемого — только на четверть часика, как он сказал — и не прошло и десяти минут, как от всего Иорга не осталось ни одной живой нитки. Тогда его голова начала опускаться все ниже и ниже; и, наконец, он почувствовал к самому себе такое отвращение, что плюнул с негодованием и пробормотал:
— Фу, черт! Повесьте его! Негодяй вполне заслужил веревку!
Итак, завтра ровно в семь часов утра.
Тут к Иоргу пришел с визитом палач и... конечно, застал его дома.
Торг сидел как-раз за своим последним обедом и с свирепым удовольствием приканчивал карпа. Палач хотел завязать с ним разговор, но Иорг не пошел на это.
— Оставьте меня в покое! — закричал он. — Вы для меня ничто!
Палач, вероятно, сумел бы кое-что возразить на это замечание — и достаточно убедительно; но не всегда есть охота, не правда ли, цепляться за каждый пустяк. Итак, палач молчал и смущенно играл пальцами.
Вдруг преступник сильно закашлялся и начал давиться.
Палач с беспокойством вскочил с своего места.
— Что с вами, сударь? Говорите же! Уж не подавились ли вы рыбьей костью? В самом деле? Ради всего святого!
Он хлопал задыхавшегося Иорга по спине и наделял его своими советами.
— Суньте палец в глотку! Может быть рыбья кость выйдет тогда обратно. Проглотите кусок хлеба, быть может, это протолкнет ее вниз.
В то же время палач причитывал на все голоса:
— Вот так сюрприз! Но Господи ты Боже мой! Придет же в голову есть карпов в такой день! Да вы с ума сошли!
Вскоре появился тюремный врач.
— Подавился рыбьей костью? Что? Отлично!
Затем он сдвинул манжеты несколько назад и ощупал глотку, проводя пальцем налево и направо, вверх и вниз.
— Ну, где же это она, негодная кость?
При помощи зеркал он обнаружил ее, наконец, в складке слизистой оболочки, недалеко от начала гортани.
— Отлично! Теперь давайте сюда инструмент для извлечения костей.
Инструмент представлял из себя палочку, на конце которой насажена маленькая губка. При введении инструмента в глотку рыбья кость должна, повидимому, вцепиться в губочку. Изредка так и случается, но чаще маленькая губка сама соскакивает при этих попытках с палочки и располагается возле рыбьей кости. В большинстве случаев губку без особого труда снова достают обратно.