— Первым делом? — повторяет он, сузив глаза.
— Да, первым. — подтверждаю я.
Сделав глубокий вдох, она пристально смотрит на меня.
— Иди сюда, — говорит Фрэнни. — Давай я сменю перевязки. — Схватив меня за руку, ведет в сторону ванной комнаты.
Я, молча, следую за ней. Закрыв дверь, она начинает доставать из одного из ящиков ватные диски, бинты и мазь с антибиотиком. Поставив все на край раковины, она усаживает меня на край ванны и наклонившись ко мне, аккуратно стаскивает футболку через мою голову.
— Ты даже не представляешь, как я волновался, — говорю я, пытаясь отвлечься от ее близости, запаха и того, как сильно я хочу схватить ее и никогда не отпускать.
Пока она пытается снять бинты от моей кожи, на ее лице мелькает гримаса боли.
— Я уверена в том, что делаю.
— Почему ты сбежала?
Фрэнни начинает наносить ватным диском мазь на красную опухшую рану на моем плече.
— Ты знаешь почему.
— Я же сказал тебе, что с Мэгги все в порядке. Это чудо, что ты добралась сюда невредимой, — в моих слова четко звучат гнев, страх и разочарование, накопившиеся за последние двадцать четыре часа.
— Ты бы не позволил мне вернутся, а я должна была увидеть все своими глазами. — отвечает она, негодуя, как никогда раньше. — Плюс, они бы все равно, рано или поздно, нас нашли, мы не могли дольше оставаться во Флориде. — Она бросает окровавленный ватный диск в раковину, затем берет кусок марли и несколько раз смазывает мазью.
Это, конечно, правда, но …
— Честно говоря, возвращение сюда не входило в мои планы.
Придерживая марлю на моем плече, она наклеивает пластырь немного сильнее, чем это необходимо.
— Я должна была сама убедиться. — Повторяет она, выбрасывая футболку в мусорное ведро.
Только мы вышли из ванной, как две пары любопытных глаз уставились на нас.
— У тебя не найдется какой-нибудь футболки для Гейба? — обращается к Эду.
Он спешит в спальню, возвращается с черной футболкой, на груди которой красовался красный «Мустанг» и бросает ее мне.
Аккуратно надеваю ее через голову, пытаясь не задеть бинты, которые поменяла Фрэнни.
— Я буду на улице, — говорю Люку. — Будь здесь.
Пока я шел по гостиной, глаза Люка и Эда не отрывались от меня. То же самое делала и Фрэнни, на лице которой застыло угрюмое выражение лица. Она последовала за мной.
Мы вышли в прохладную ночь, ногами чувствуя влажную траву.
— Я сошла с ума?
Не тот вопрос я ожидал услышать, поэтому поворачиваюсь к ней лицом.
— С чего ты взяла?
— Люцифер.
— Ты пытаешься найти свой путь… свое предназначение. Я не думаю, что ты сошла с ума. Немного заблуждаешься, возможно … — Она поднимает на меня умоляющие глаза, и я снова начинаю чувствовать, как мысли окутывает мягкая вата. — Могу сказать, как сильно ты этого хочешь, но точно не могу сказать — правильное ли это решение. Для меня сложно принять то, что Люцифер изменился после всех этих тысячелетий. — Я беру ее руку и смотрю в удивительные голубые глаза. — Но я также помню, как ты делала невероятные вещи со своим Влиянием.
Улыбка коснулась ее губ, и я улыбнулся в ответ. Но потом ее улыбка исчезла. Она поднимает руку и пальцем проводит по перевязанному плечу.
— Как это?
Наконец вопрос, которого я ожидал.
— Фрэнни, ты не полностью меня изменила.
Она неуверенно наклоняется, прижав ухо к моей груди. Ее собственное дыхание дрожит, пока она пытается услышать мое колотящееся сердце. Наконец, отклонившись назад, она поднимает на меня свои блестящие глаза.
— Я не имела в виду … это я…? — замолкает она.
— Преподнесла мне подарок? — продолжаю за нее я, не отрывая от нее глаз. — Да, ты, — шепчу я.
Ее ошеломленное выражение лица не прояснилось.
— Когда ты узнал? Я имею в виду то, что я изменяю тебя?
— Той ночью, — судя по вспыхнувшему румянцу на ее щеках, она прекрасно поняла, о какой именно ночи я говорю. Ночь, когда мы лежали на ее постели после похорон Тэйлор. Первый раз, когда я почувствовал желание настолько сильное и всепоглощающее, что готов был променять свои крылья на одну ночь с ней. Я улыбаюсь ей сверху вниз. — И я не ненавижу это.
Она выглядит так, будто не зная, что сказать.
— Извини?
— Фрэнни, я не лгал. Ты на самом деле сделала мне подарок. Существа верхней сферы — Серафимы — не способны чувствовать. То есть, могут, но не так, как люди и низшие ангелы. Мы никогда не были с Земли — никогда не являлись частью человечества, а настоящие эмоции свойственны лишь человеку. — Я делаю шаг ближе и беру ее за руку. — Ты дала мне что-то невероятное. Даже если я потеряю это… если ты перестанешь… — Я умолкаю.