Йорш понял: в своей бездонной злобе, в своей бесконечной ничтожности, в своей бескрайней глупости Судья-администратор обменял разгром Варила на неприкосновенность своего графства и небольшое территориальное приобретение — виноградники, обрамлявшие рисовые поля на западе. Убитых фермеров заменили бы не орки, а жители соседних земель, и таким образом в графство вернулись бы богатство и процветание, обещанные Судьей, но заплутавшие где-то в пути.
Пакт о взаимопомощи, веками связывавший Далигар и Варил, был растоптан, и даже ребенку стало бы ясно, что если совместно два города могли отразить любое вторжение, то по отдельности им нечего было и надеяться на победу. Захват графства пока откладывался, но это был всего лишь вопрос времени. После того как орки уничтожили бы Город-Журавль, они бы спокойно, без всякой спешки принялись за Город-Дикобраз. Йорш спросил себя, по каким книгам Судья изучал историю: он казался единственным в мире человеком, который не знал, что за все время существования орков еще не было случая, когда бы они придерживались какого-либо соглашения.
Йорш понял также, что освобождение Варила орки воспримут как нарушение договора. Изгнанная непобедимым капитаном Ранкстрайлом, армия орков набросится на Далигар. Если не сегодня, то завтра. У него оставалось всего несколько дней, чтобы все эти люди покинули свои дома, поля, свои чахлые фруктовые сады, взяли с собой своих тощих овец и бросились искать убежища за воротами или хотя бы перед воротами Далигара, в тени его крепких, как гранит, крепостных стен, усаженных острыми кольями и охраняемых вооруженными солдатами, способными их защитить.
Перед тем как уйти, Йорш сообщил дровосеку, что он, Проклятый Эльф, дорожащий своей ненавистной славой, плевать хотел на дипломатию Судьи-администратора. Он сделал так, что орки снова стали злыми, и направил их против людей. Даже не просто направил, а натравил, разъярил. Так что лучше им всем бросать свои дела и бежать, всем до единого, и немедленно, не теряя времени, которого и так уже не осталось. Бежать, пока их несут ноги, пока у них хватает дыхания, потому что с минуты на минуту придут орки и перережут им всем горло.
Дровосек окинул его взглядом, в котором была вся ненависть, на какую только способен человек, а потом, не тратя времени на проклятия, бросился созывать остальных. Но через несколько шагов он вдруг остановился.
— Откуда мне знать, что ты не врешь? — подозрительно спросил он.
Хороший вопрос — дровосеку не откажешь в определенной, хоть и грубой логике. Йорш постарался быстро что-нибудь придумать.
— Эльфы никогда не лгут. Они не способны лгать, — вежливо ответил он.
Это была не абсолютная ложь, но приблизительная правда. Для эльфов, как и для всех существ, связанных с разумом себе подобных узами более крепкими, чем те, что возникают при обыкновенном человеческом общении, лгать было невыразимо трудно, но в случае крайней необходимости они были на это способны.
— Ага, — бросил не слишком убежденный дровосек, — а откуда мне знать, что ты сейчас не врешь?
— Если кто-то лжет, утверждая, что не способен лгать, это значит, что он говорит правду, то есть перестает лгать, — ответил Йорш.
Эти слова вырвались у него автоматически, он даже не успел задуматься. Он вычитал их в одном из диалогов в тех глупых сказках, которые годами читал и перечитывал Эрброу-старшему во время его бесконечного высиживания яйца. Эта сказка нравилась и малышке Эрброу, поэтому Йоршу опять приходилось вновь и вновь рассказывать ее: для девочки было так же немыслимо заснуть без этой сказки, как отказаться от ужина. Эльфа переполнило воспоминание о дочери, а вместе с ним и страх за нее, желание поспешить и досада на потерю времени, которое требовалось, чтобы убедить дровосека.
— Это еще что за белиберда? — переспросил старик. — Врет кто-то или нет — это же не всегда неизменно, как имя или цвет волос. При чем тут это? Человек врет или не врет, смотря как ему выгоднее. Не всегда же человеку врать! Вот мой сосед тоже врет, что, мол, не его проклятые козы пожирают мои помидоры, а ведь это как раз они, его проклятые козы! Но вчера он сказал, что стоит хорошая погода, и это была правда.