— Что это было? — её голос слишком громкий.
— Что? — Я пытаюсь сыграть дурочку, но с Чес это не работает.
— Только что, вон там. Кто он?
— Доказательство, что я выйду замуж за гея, если не буду бдительной, — мямлю я и делаю большой глоток из своего стакана. Я почти готова к третьему.
— Именно для этого у тебя есть я. Вон тот красивый мужчина традиционной ориентации скоро проделает в тебе дыру.
— Что? — Я еще раз смотрю в ту сторону, и Кейд прямо-таки таращится на меня, только теперь его улыбка не такая хвастливая. Это словно выбить страйк.
«Мудак», — напоминаю я себе, но уже не так уверенно, как раньше. На самом деле он был очень мил со мной, когда мы находились в уборной после той ужасной встречи с Марвом. И после того, как я увидела его причиндалы. Мне необходимо сжать бедра вместе.
— Перестань на него смотреть! — шиплю я. — Это Кейд Хилл, спортивный репортёр моего канал. Это с ним я столкнулась в уборной.
— Подожди… Что? Ты что сделала? — Чес делает глоток Космо и быстро приседает.
Я закрываю глаза. Знаю, что сейчас будет.
— Я видела его член.
— ЧТО? — кричит Чес.
Я съёживаюсь.
— И он такой превосходный… и огромный.
Мы обе краснеем и смеёмся.
— Подруга… — У моей соседки перехватывает дыхание. — Теперь я хочу потереться об его бороду. Думаешь, он позволит мне потереться об его бороду?
— Я с тобой больше не разговариваю.
— Конечно, ты не разговариваешь. Мне пора на сцену.
Чес поднимается.
— Помни про кое-что большое.
Мы посылаем друг другу воздушные поцелуи.
— Порви их! — говорю я.
— Обязательно! — кричит она в ответ, и я остаюсь одна.
Повернувшись к бару, я пытаюсь мысленно исчезнуть. И, конечно же, в этот самый момент по телевизору начинается мой сюжет. Моё лицо заполняет экран, и я кривлюсь. Я действительно выгляжу так, будто только что пробежала четыре квартала.
— О, Боже, — вздыхаю я, допивая третий коктейль. Я даю сигнал бармену, что мне нужен еще один, как низкий голос вибрирует по моему телу.
— Все не так уж и плохо, — говорит Кейд, и я чувствую тепло его тела.
Черт возьми! Этот мужчина находится так близко ко мне, что я слышу запах его крема после бритья. Он облокачивается на барную стойку, и я смотрю на него с нервной улыбкой. После того, как я оставила его в уборной, то практически побежала к своей машине, чтобы создать между нами пространство. Кейд опасен для меня.
— Так ты не согласен с оскорблениями в мой адрес?
— Чтобы спрятать тебя за камеру? — Его тон притягивает к нему мой взгляд. Кейд хмурит брови, отчего создаётся впечатление, что он зол. — Марв кретин, если позволит им сделать это с тобой. Ты одна из самых лучших репортёров, которые у нас есть.
Я удивлённо моргаю. Он добр. Снова. Всего на мгновение я улыбаюсь. Он больше не в костюме, а в простых джинсах. Светлая синяя кофта с закатанными рукавами, благодаря чему выделяются его мускулы. Темные волосы... эх. Я забыла, насколько он горяч.
— Неожиданный комментарий от тебя, — подразниваю его я.
«Никакого флирта. Кейд мой коллега. Я не хочу его. Еще как хочу!»
— Конечно, не как в спортивном уголке у нас, — говорит он.
«Вот он. Хвастун» — я снова закатываю глаза.
— Что ты пьёшь? — кивает он на мой напиток.
— Джин и тоник с огурцом.
— Значит, тебе нравится Джимми Хендрикс?
— Он самый влиятельный рок-гитарист всех времён, — пытаюсь пошутить я.
— Во-первых, Джимми Хендрикс психоделик, во-вторых, Стиви Рей Вон самый влиятельный рок-гитарист всех времён, и в-третьих, он из Техаса.
— Неужели?
— Да. Его вклад в Боуи «Let's Dance» модернизировал звучание легенды и дал Боуи свой первый хит за десятилетие.
Моя челюсть отвисает, и я не могу ничего поделать с собой, потому что мне дико хочется рассмеяться.
— Что?
— Я всего лишь шутила, — признаюсь я. — Я, на самом деле, не такой уж большой знаток рок-гитаристов.
Взгляд на лице Кейда поникает.
— Ах, ты шутила, — он поворачивается к бармену и машет ему. — Теперь я унижен.
Я смеюсь.
— Я никогда не знала, что ты такой знаток.
— Иногда ты можешь быть настоящей занозой в заднице, знаешь ли, Стоун.
Я прикрываю свой рот рукой, но не могу остановить смех.
— Это очень привлекательно, — он улыбается, шутя, и протягивает бармену десятку. — Так все же, какого черта ты тут делаешь?
Прочищая горло, я делаю еще один глоток через тоненькую трубочку в моем стакане.
— Я могу спросить то же самое у тебя. Я никогда не ожидала увидеть главного спортивного репортёра КНОТа, который бы тусовался в Pussycat.
Он пожимает плечами, и вся раздражительность улетучивается.
— У моего брата день рождение. Ему всегда удавалось затащить меня в самые лучшие места.
— Твой брат? — Я поворачиваю голову в сторону толпы парней. — Какой именно?
Я чувствую жест Кейда возле меня, и привлекательный парень с белыми волосами, знакомыми глазами и большой улыбкой машет в ответ. Я тоже машу.
— Я думала, что для тебя поход в такого рода заведение будет жёстким пределом. — Я делаю еще глоток.
— Жёсткий предел? — Он вскидывает брови и смотрит на меня.
— Это из Пятьдесят… это из описания книги.
Его взгляд направлен на меня.
— Тебе нравятся все эти БДСМ-штучки, Стоун?
— Нет, — я краснею.
Тишина. Он пристально смотрит на меня.
— А тебе? — спрашиваю я.
Лицо Кейда становится гладким, как и его стакан. Никакой реакции. Маска репортёра.
— Для подходящей девушки я сделаю все, что угодно.
Сглатываю и притворяюсь, что не услышала его, но я не могу скрыть своё резко участившее сердцебиение с тех пор, как он подсел ко мне.
Он допивает свой скотч.
— Так вот, вернёмся к моему брату. Ему было нелегко расти геем. Наш отец не самый понимающий. К черту, весь Техас не понимающий.
— Я так понимаю, твой брат не увлекается футболом, — я смеюсь, и приятное, тёплое чувство разливается во мне в районе желудка.
«Не забывай, что он мудак. А может быть это и не так?» — я начинаю путаться.
— Наш отец не верит, что геи существуют.
— Не верит, что существуют? Он гейтеист? — выдавливаю я.
Он смеётся.
— Гейтеист, хорошая шутка. — Кейд заказывает еще один напиток и возвращается ко мне. — Нет, он говорит, что пидары, его слова, не мои, или извращенцы, или психопаты, и в том, и в другом случае они должны быть изолированы.
— О Боже, — слова срываются с моих губ прежде, чем я могу их остановить. — Это…это…
— Довольно-таки отвратительно, — говорит Кейд на одном дыхании. — Пока мы росли, в школе всё крутилось вокруг спорта, и если у тебя не получалось со спортом, тебе было лучше надеяться, что ты чертовски умный и смешной. Во всяком случае, Трент весёлый, — он подмигивает. — Я шучу. Он также и очень умный. Он яркий, всегда таким был, а отец, ну, он никогда его не принимал. Вот мама, она любит его несмотря ни на что.
— Что к черту здесь происходит? Выглядит, как будто разговор в морге. — Между нами появляется брат Кейда и кладёт руку ему на плечо.
— Трент, познакомься, это моя коллега с телеканала, неповторимая Ребекка Фильдстоун. — Кейд указывает на меня, и его брат делает пару шагов назад.
— Ребекка Фильдстоун, — громко произносит Трент, пытаясь перекричать шум. — Тот репортаж, что ты сегодня сделала о тех маленьких девочках, просто восхитителен!
— Неужели? — произношу я сквозь смех. — Тебе стоит позвонить моему директору и сказать то же самое.