— Адам, я рада тебя видеть.
Он спустился с повозки. Хонор всегда удивляло, что Грейс выбрала этого человека себе в мужья. Высокий, немного сутулый, как многие лавочники, с висячими усами, в строгом темном костюме и в широкополой шляпе, он подошел к крыльцу и кивнул Хонор, но не обнял по-родственному, как если бы она была членом семьи. Он явно чувствовал себя неловко. И прежде чем произнес хоть слово, Хонор уже поняла, что это будет очень непростое воссоединение. Они были чужими друг другу. Их не связывало ничего, кроме скорбных обстоятельств и памяти о Грейс. Глаза защипало, но усилием воли Хонор все же сумела сдержать слезы.
— Я тоже рад тебя видеть, Хонор, — произнес Адам, но в его голосе не звучала радость.
— Спасибо, что приехал за мной, — промолвила она.
Белл наблюдала за ними, скрестив руки на груди. Она уже составила мнение об Адаме Коксе, но, будучи воспитанной, повела себя так, как пристало культурным людям.
— Смерть невесты — тяжелый удар. Примите мои искренние соболезнования, сэр, — сказала она. — Господь не дает нам легкой жизни, уж это точно. Уверена, вы позаботитесь о Хонор. Девушка пережила настоящий ад.
Адам молча посмотрел на нее.
— У нее золотые руки. Шьет лучше всех в этом городе, — добавила Белл. — Она очень помогла мне. Ну что ж, Хонор, теперь мы с тобой будем видеться нечасто… Оберлин ближе к Фейсуэллу, чем Веллингтон, и за покупками ты станешь ездить туда. С оберлинцами будь аккуратнее… у них обо всем есть свое мнение, и никаких других мнений они не признают. Если тебе это все надоест, возвращайся сюда — здесь для тебя всегда будет работа. Эй, это еще что такое? — Она увидела, что Хонор плачет.
Белл обняла ее так крепко, что у Хонор перехватило дыхание. Для такой худощавой женщины шляпница оказалась на удивление сильной.
Дорога на север от Веллингтона была шире той, по которой Хонор ехала с Томасом из Гудзона. Ближайшие к дороге деревья вырубили, и лес представлялся не таким угнетающим и давящим. Участки дикого леса все чаще сменялись фермерскими дворами, кукурузными и овсяными полями и обширными лугами, где паслись коровы. Впрочем, по случаю воскресенья дорога была пустынной.
Уже в пути Хонор узнала, почему Адам Кокс был таким мрачным. Не вдаваясь в подробности, он сообщил ей, что его брат Мэтью скончался три недели назад от чахотки — той самой болезни, из-за которой он, собственно, и позвал Адама в Огайо, поскольку сам не справлялся в лавке.
— Мне очень жаль, — тихо промолвила Хонор.
— К этому все и шло. Давно было ясно, что он не жилец. Я ничего не писал Грейс, чтобы не обременять ее беспокойством.
— А как поживает вдова Мэтью?
— Абигейл покоряется Божьей воле. Она сильная женщина и сумеет все преодолеть. Но расскажи мне о Грейс.
Хонор поведала ему о болезни и смерти сестры. Потом они долго молчали, и Хонор ощущала тяжесть незаданных вопросов и невысказанных замечаний. И самым главным, конечно же, был вопрос: «На что мне сестра, когда нет жены?» Адам Кокс — человек, безусловно, достойный и честный, и он возьмет на себя бремя заботы о своей несостоявшейся свояченице. Но это тяжелое бремя — для них обоих.
Адам искоса взглянул на Хонор:
— У тебя новый капор?
Удивленная, что он обратил внимание на ее наряд, она пролепетала:
— Да, это… это подарок… от Белл…
— Ясно. Значит, не ты его сшила.
— Он плохой?
— Нет, не плохой. Просто отличается от всего, что ты носишь обычно — что носят женщины из Друзей. Но вообще, нет. Не плохой. — Было странно слышать его дорсетский акцент так далеко от дома. Адам откашлялся, прочищая горло. — Абигейл… вдова Мэтью… тебя не ждала. Сказать по правде, я тоже тебя не ждал. Мы не знали, что ты приезжаешь в Огайо. Узнали только на днях, получили письмо от той шляпницы, где она написала, что ты у нее.
— Ты не получил письмо Грейс? Она написала, что я тоже еду. И сразу отправила то письмо. В тот же день.
— Письма иногда теряются, Хонор, или приходят с большим опозданием. А когда все же приходят, новости в них будут месячной давности. Ты ведь писала родителям о смерти Грейс?
— Да, конечно.