— Совсем скоро выпускной, — томно произнесла я, не понимая своих чувств. Мне вроде бы и радостно, что я покидаю это место, но всё же некий ком грусти, медленно забирался на вершину, словно против склона. — И твоё восемнадцатилетние, — добавил Егор, украдкой чмокая тыльную сторону моей ладони, что мирно покоилась в его. — Мда.
— Что за грустный вид? Так стареть не хочется? — Вглядываясь в моё лицо, заулыбался Вершинин.
— Дурачок, — усмехаясь, слегка ударила его в грудь, кидая взгляд в сторону своего подъезда. — Что такое? — Егор в миг сделался серьёзным, как только я остановилась и с силой сжала его ладонь. На глазах застыла пелена, а ноги и вовсе отказывались идти. Казалось, что земля уходит из под ног и я уверенна, если бы не Вершинин, я бы точно грохнулась на твёрдый асфальт в немом молчании. — Папа?
4.9
Смотрю на до боли любимого человека и искренне не понимаю, что делать дальше. Кидаться на шею или же кричать о том, куда он пропал, почему оставил?
Между нами примерно метров двадцать, но даже с такого расстояния замечаю, что папа нисколько не изменился. Всё тот же строгий и хмурый вид, за которым раньше скрывалась заоблачная доброта и душевность. Однако, что там сейчас?
Всё та же любовь? Или же непроглядная тьма, которая когда - то заставила отца отвернуться от нас? — Кать, — лёгкое касание со стороны заставило опомниться, вырывая меня из шокового состояния. — Да. — Нервно сглотнув, прошептала я, отрывая взгляд от родителя. — Егор, оставь меня, пожалуйста.
Ухватив Вершинина за рукав толстовки, что была одета поверх школьной формы, заглянула в шоколадные глаза. Тот лишь коротко кивнул, и этого было достаточно, что бы сообразить, что он меня понял. Просто и без слов. Крепче сжав мою руку, Егор отступил и начал медленно отдаляться. Я же повернулась в противоположенном направлении и сделала шаг на встречу. Папа продолжал неотрывно смотреть в нашу сторону, засунув руки в тоненькую чёрную куртку. Рядом, на старенькой деревянной лавке стояла небольшая чёрная сумка, та самая, которую когда - то мы покупали вместе. Преодолев расстояние под пристальным отцовским взглядом, остановилась в паре шагов, опуская слезящиеся глаза. — Привет, дочь, — спустя минуты молчания, первым заговорил папа. Всё тем же родным голосом, который правда звучал с нотками хрипотцы, явно давая понять, что годы зря не прошли. — Привет, — тихо произнесла я, еле шевеля губами. Со стороны могло бы показаться, что я словно маленький провинившийся ребёнок, ибо я продолжала стоять с опущенной головой, теребя в руках лямку от рюкзака. Однако, моей вины здесь не было. Чисто физически я не могла заставить себя заглянуть в глаза напротив, поскольку знала, что не выдержу. Не смогу. — Катюш, прости меня, — неожиданно выдал отец, делая небольшой шаг навстречу и укладывая ладонь на моё плечо. Всего несколько слов, а тело словно электрошокером прошибли, выбивая все дурные мысли. Хотелось одного. Просто обнять, прижаться к родному человеку и вновь ощутить отцовскую защиту и родительское крыло.
— Прости меня, прости. — Продолжал повторять папа, крепко обнимая. — Прости, что оставил.
Громко всхлипнув, я всё же дала волю эмоциям, выплакивая всю боль, что копилась всё это время.
Вот уже два долгих года я пыталась найти причину, по которой мы остались одни, я осталась одна. Мечтала о том, что бы отец вернулся.
И внезапно, он вернулся.
Все обиды и разрушения, оплетающие мое сердце, вдруг стали мелочами. И теперь, казалось бы, я готова забыть прошлое и все раны. Ведь папа вернулся, он рядом.
И пока мои слезы продолжали катиться по щекам, я глотала воздух глубоко и жадно, дабы не задохнуться то ли в горе, то ли в облегчении. Отец не позволяя мне упасть под тяжестью печали, удерживал моё содрогавшееся тело и нежно поглаживал мои волосы.
Всё как в детстве.
Спустя время я отстранилась, смахивая с лица выбившиеся пряди волос, которые неприятно прилипли к коже под потоком солёных слёз. В голове по прежнему вертелось миллион вопросов, однако задать я их не могла, ибо не место и не время.
— Катюнь, пойдём домой. — Предложил отец, заглядывая в глаза. — Нам о многом нужно поговорить.
Молча кивнув, я отступила, направляясь к подъездной двери. Тело до сих пор колошматило от переизбытка эмоций, а сердцебиение отдавалось глухим стуком в ушах, не позволяя нормально координироваться. Несколько раз выронив ключи из рук, что тряслись, словно осенний листик, я чуть не разревелась вновь. Но папа, взяв всё в свои руки, поднял ключи с грязного асфальта, пропуская меня вперёд.