И уж точно мы не экономили на редких интересных передачах, разбавляющих репортажи о битвах за урожай, стройках, плавках, на закуску — о происках иностранных империалистов.
В «Телевизионных новостях» диктор голосом без эмоций повторил сообщение о главном событии: вчерашнем внеочередном Пленуме ЦК КПСС, освободившем Хрущёва от обязанностей Первого секретаря и Премьера в связи с выходом на пенсию и назначении на эти должности соответственно Шелепина и Косыгина, затем перешёл к текучке.
В любой стране со свободными или хотя бы полусвободными СМИ полная смена власти в государстве муссировалась бы очень долго, перетирались слухи, что, на самом-то деле, привело к внезапной отставке кукурузного вождя. Но в нашей это обсуждалось только в частном порядке, мы с Королёвым около двух часов провели у Келдыша в Академии наук, определялись, как строить отношения с новым главнокомандованием СССР, на какие гражданские и военные программы делать акцент. Мстислав Всеволодович Келдыш старался относиться к Хрущёву непредвзято, но академика бесила его непоследовательность, зависимость от эмоциональных всплесков. Человек аналитического и математического ума, он никогда не мог просчитать, что тот товарищ выкинет в следующий момент, работать было трудно. Многие светила Академии наук СССР надеялись, что при Шелепине и Косыгине уйдут в прошлое хотя бы самые неприятные проявления хрущёвского волюнтаризма.
Дома я сказал себе: хватит, выкинь даже рабочие мысли из головы, ты пришёл со службы. Алла при поддержке тёщи сварганила ужин. Это тебе не заказать доставку из ресторана, простояла два или три часа у плиты, параллельно бегая к сыну и приглядывая за дочкой. Сын задремал в кроватке, а мы вчетвером расселись за большим круглым столом. Я совсем не возражал против присутствия Гульнары, приезжала она редко, помогала много и ко мне относилась прекрасно — грех жаловаться.
Как раз закончились новости, на экране показались два неуклюжих анимационных человечка, и телевизор пропел: «Берите в руки карандаш, мы начинаем вечер наш, мы ждём вас, друзья! Пусть кому-то повезёт, а кому-то нет…»
К микрофону подплыла Наталья Фатеева, совсем тогда молодая, как мы с Аллой, и объявила об участвующих командах. КВН, телевизионная молодёжная викторина, весьма отличался от возобновлённого в годы «перестройки», когда упор стал делаться на юмор, и зрители хохотали навзрыд. И уж совсем ничего общего с жалким зрелищем начала двадцатых годов, в котором потуги на шутки остались, но юмор иссяк.
— Знаешь, как наши дамы называют Фатееву? — спросила Алла, подкладывая мне гарнир к антрекоту — картофельное пюре и салат из тёртой свёклы с грецким орехом. — Не иначе как «ведьмой». Ненавидят, когда мужья сидят перед телевизором, пуская слюни.
Жгучая молодая брюнетка из Харькова действительно смотрелась эффектно, да и в более зрелые годы тоже. Очень интеллигентная, мужчины, обсуждая её, не опускались до примитивно-гадкого «я бы вдул», впрочем, мне приходилось вращаться в приличной среде, из моих знакомых подобную пошлость мог бросить разве что бывший Первый секретарь.
— А что ты ждешь? Над ней час или два трудились перед тем, как выпустить под камеры. Мужик такой смотрит, пивко потягивает, а потом оборачивается к благоверной, расплывшейся после родов, в несвежем халате, бигуди в голове.
— Уж не меня имеешь в виду? — с наигранной ревностью спросила Алла. Тёща шумно кашлянула и поддержала дочь суровой мимикой, сама как раз навивалась на бигуди.
Ксюша, перемазанная кашей с мясным пюре, переводила взгляд с меня на маму, затем на бабушку и обратно. Не понимала, что происходит. Родители ссорятся? Тогда самое время зареветь в голос, переключив внимание на себя, чтоб папа и мама наперебой бросились успокаивать, пока не разбудила Андрюшу.
— Никому не передашь мои слова? Ты — единственная из жён космонавтов, способная конкурировать с Фатеевой. После двух родов вон какая стройная — свадебное платье пятьдесят седьмого года будет впору. Короткие волосы тебе идут, бигуди не нужны. И вообще: женщина-мечта.