Скажите мне, какой балбес сказал, что именно такой голос системы, будет способствовать психическому здоровью комиссара? Меня уже через полгода начало подклинивать от этого голоса, и, если бы Анжела — комиссар соседнего со мной сектора, не была бы очаровательной брюнеткой с полными грудями и круглой, загорелой попкой без следов купальника, что говорило о злостном нарушении Устава Экспедиционной Службы — перетаскал бы к себе половину женского населения ближайшей деревни аборигенов. Благо, физиологически мы мало чем отличаемся.
— Давай на штатную панель, — махнул я компьютеру, усаживаясь в кресло за пультом управления.
— Выполняю.
Едва слышно треснул проектор, воздух над панелью пошел рябью, и, мгновение спустя, сгустился в фигуру седого человека с одиноким золотистым эполетом, блестящим на левом плече, так же непринужденно сидевшего в кресле у себя в кабинете где-нибудь на Земле. Только вот у меня вся непринужденность и расслабленность сразу пропала, рефлексы сами подбросили меня с кресла, спина выпрямилась, а рука, позабыв, что фуражки на голове нет, метнулась к виску.
— Товарищ комиссар-генерал, командир экспедиции Лентис-2, комиссар-майор Андреевских на связи! — отрапортовал я.
Случилось и в самом деле нечто вопиющей важности. Иначе глава Совета Комиссаров не снизошел бы до маленького майора, пусть даже и командира экспедиции, и своего племянника. У него этих племянников… не считая племянниц, детей и внуков. Рука самого Андреевских начала движение к виску, и я был готов подумать — вот оно, счастье! Сам комиссар-генерал отдает мне честь! Но, вместо этого, Виктор Павлович пригладил седину на виске — и только.
— Товарищ комиссар-майор! Федерация благодарит вас за доблестное выполнение долга, ваша работа послужит ярким примером…
— Извините, — нахмурился я. — Дядя Витя, а можно как-то сразу к делу?
— Черт с тобой, — кивнул генерал. — Во-первых, поздравляю тебя с присвоением звания рейд-полковника, а, во-вторых — ты снят с участия в экспедиции…
— Что?.. — завопил я, окончательно растеряв все понятия о субординации. — Какой, нахрен, рейд-полковник? Какой снят? Мне осталось месяца три — максимум!
Само по себе присвоение звания рейд-полковника означало о переводе меня в десант, то есть формально, конечно, оно являлось повышением, на деле… на деле разница была как между вице-командиром боевой эскадры и командиром звена грузовых кораблей. Вроде как звезд больше, но первое, несомненно, почетнее. А уж снят с операции… это и вовсе неслыханно!
— Так, товарищ рейд-полковник… — произнес дядя глава Совета уже другим тоном.
Тон его изменился совершенно неуловимо, незаметно, но появилась в нем какая-то еле слышимая металлическая нотка, которая, скорее всего, и у меня мелькает, когда надо поставить подчиненного на место, которая давила на мозг похлеще, чем сила тяжести на Омикроне-4.
— В течение двух дней сдадите полномочия комиссар-капитану Стоуну, и явитесь на Землю. Вопросов нет? Вопросов нет. Исполнять.
— Есть, — выдохнул я, падая в кресло.
Голограмма замерцала, проектор пискнул, и изображение Андреевских исчезло. Остался только поганый осадок в душе, и ощущение что меня крупно поимели. Вариантов-то было негусто — или у Стоуна покровители в Совете покруче, чем у меня, или… нет, это "или" очень маловероятно — примерно как найти планету класса "5+" без зачатков разумной жизни, но оно существовало. Или случилась какая-то жопа, разрулить которую без меня никому не по силам.
— Сеанс связи закончен, — произнесла Сабрина.
— Спасибо, я заметил, — задумчиво пробормотал я. — Соедини-ка меня с Марком.
Система спроецировала Стоуна на ту же панель, что и генерала. Точнее, не всего Марка — а только его голову, облаченную в летный шлем. Похоже, он парил где-то на скутере, или выполняя задание по аэросъемке, или просто развлекаясь, что, в принципе, не возбраняется Экспедиционным Уставом — ведь всегда можно сослаться на какую-нибудь разведывательную операцию, и никто никогда не докажет обратного.
По большому счету, этим мне и нравилась служба в ФБР. С одной стороны — куча ограничений, регламентов, норм, отчетов, а с другой — почти тотальная свобода, полнейшее отсутствие контроля. И не потому что "подальше о начальства — поближе к кухне", отнюдь. Хотя и это тоже… А потому что комиссар — потому и комиссар, что ему не нужна нянька. Комиссар — это человек, который, даже если его съели, найдет, как минимум, два выхода. Лишь один из сотни претендентов проходит конкурс в Академию, и лишь один из тысячи выпускников становится комиссаром. Это уже говорит о личных качествах сотрудников ФБР, и не в последнюю очередь о психической устойчивости.