Следующим непонятным моментом стало отсутствие потолка, крыша была, четырех скатная, а потолка- не было. И с этой крыши свисали непонятные нити, сразу мною не понятые. Лишь много позже я сообразил, что эти легко приходящие в движение под воздействием любого воздушного потока нити, не что иное, как сажа. Очаг-то открытый! Собственно, на этом всё интересное и заканчивалось, оставляя в остальном лишь банальное: полати для жильцов этого дома, какие-то полки по стенам, заполненые разнообразной кухонной посудой, представленной местным колоритом- деревянными тарелками и ложками, глиняными кубками и шарообразными кувшинами...
В углу, недалеко от выхода, на специальной полке лежали инструменты. Нет, я не сразу понял, что это такое и для чего предназначено- ни форма, ни материал их изготовления, не натолкнули при первом взгляде мою дырявую память на какие-либо аналогии. Лишь последующее действие, произведённое однажды девочкой, что-то частично прояснило- она взяла с этой полки продолговатый каменный и заострённый с одной стороны предмет, при помощи которого принялась кромсать принесённую с собой рыбу. "Нож!"- всплыло вдруг название в памяти, но почему...такой. Даже и сам не понял, что же всё-таки меня в этой картине смущало...
Как вы поняли, мне нечем было заняться эту неделю: мои дни проходили от ухода- прихода утром и вечером Гереке, которая, ввиду моей непонятной болезни, обтирала меня и кормила. В свете проявляемой заботы, явной становилась некая родственная связь, но конкретика пока даже не просматривалась. И, собственно, разве это важно? Главное, человек родной рядом имеется, и что немаловажно- не равнодушный...
Остальное время я пытался разобраться в себе, в странных иногда накатывающих мыслях, или в смутных отголосках сна. Почему-то всё окружающее казалось мне- ну, за исключением Гереке, уже завоевавшей моё сердце- чужим. Оставалось ощущение неправильности происходящего, от которого никак не мог избавиться...
Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, пытался прощупать физические границы дозволенного, шевеля конечностями и извиваясь телом. При любом некомфорте немедленно, помня о прошлом нехорошем опыте, замирал. Но через некоторое время повторял попытки, которые, чем дальше- становились всё смелее. И спустя несколько дней стали заметны последствия моей настойчивости: боль перестала возвращаться, а с ней ушла и слабость, и однажды я смог перевернуться на бок. А к концу недели- пока при помощи Гереке, но всё же- смог сесть на своём лежаке.
Нужно сказать, моё стремление поскорее подняться на ноги было весьма значительным, хотя бы по вышеперечисленным причинам, но была ещё одна, существенно на это влиявшая. Когда я только осознал себя, вынужденность ходить под себя отравляли мне настроение, а ежедневные процедуры (естественные для любого человека, но для меня превращавшиеся в целую историю) в исполнении маленькой девочки заставляли гореть щёки. Да, мне было стыдно, и даже несмотря на то, что само это понятие пришло в мою голову значительно позже. Стыдился, совсем не понимая- чего именно, ведь на это, кроме меня, никто и внимания не обращал- даже сама Гереке. Однако же, хоть режьте меня, но такое положение дел виделось мне абсолютно неправильным, которое всеми способами пытался исправить...
Наконец, наступил день, когда, пока не без посторонней помощи, выполз- по другому и не скажешь- из нашего "подземелья" наружу. Цепляясь ослабевшими руками за стену и соломенную крышу, примостился на завалинку перед домом. Откинулся спиной на тёплые брёвна, закрыл глаза, выдохнул и замер, наслаждаясь. Солнышко щедро делилось теплом, обещая пригожий денёк, но жары как таковой не было. Причиной тому были несущие прохладу тени от растущих прямо возле дома многочисленных сосен- наша деревня из десятка беспорядочно расположенных, разных по размеру- от примерно, как наш, до едва ли не вдвое больших- но малоотличимых по строению полуземлянок находилась прямо в лесу. Свежий воздух наполнял мои лёгкие, и был он неизъяснимо сладок. Объяснялось это ли моим слишком долгим отсутствием на свежем воздухе, либо тому причиною была общая затхлость нашего обиталища- ведь полуземлянка совсем не проветривалась- то уже было совсем не важно,- я просто наслаждался.
Гереке и старик, оставшийся для меня пока безымянным- и то, наверное, по причине его неразговорчивости- давно ушли, как и прочие обитатели поселения- причём все вместе и в одном, неведомом пока мне, направлении. Меня не игнорировали, рассматривая полными любопытства глазами, но и не заговаривали. Лишь несколько подростков, примерно моего возраста (свой я оценил лет на пятнадцать), приветственно кивнули с расстояния. И я, не зная кому, но тоже- в ответ...