Надо заметить, что на ней, как и на всех прочих жителях деревни, кроме домашнего хозяйства, лежала ещё какая-то работа: они уходили утром, а возвращались лишь вечером- сильно уставшие. Кроме того, в деревне было небольшое стадо мелких овец- как понял, общественное- из пяти голов, козы и гордого рогатого козла- скотского их предводителя, пробующего свои рога на всех, кто ему не по нраву (да, я уже познакомился- к сожалению...),- требовавшее своего ухода. Правильнее, наверное, назвать стадо куцым- по его численности, но от малости этой для деревенских оно не становилось менее ценимым- использовали его членов на мясо лишь в исключительных случаях. И то верно- если пустить овечек под нож, надолго ли подобного, если поделить на всю деревню, хватит?
В тот же самый час, когда вся деревня выходила принять трудовой подвиг, пастух- взрослый мужик лет тридцати- в сопровождении пары отроков и такого же количества лаек (в своих размерах споривших со своими опекаемыми за звание самого мелкого) выгонял своё стадо из общественного загона, расположенного в самом центре нашего поселения и гнал за околицу- пастись и отъедаться. Первое было очевидным, а вот на счёт последнего я в сомнениях: ибо за всё время последующие мои наблюдения не выявили у них каких-либо особых изменений в сторону увеличения массы. Пусть даже так, однако, наличие в деревне ходячего бурдюка весьма жирного молока я уже оценил, а возможность в голодный год превратить эти мелкие недоразумения в несколько аппетитно пахнущих окорочков- дорогого стоит. От последней мысли аж слюна закапала- может не будем дожидаться наступления этого совсем не светлого денечка? Ну, ладно, пусть не всех, но козла- то- этого совершенно вредного скота- забить сам бог велел...
Сегодня, после завтрака, в нашем доме никто никуда не спешил, что было явно необычно- ведь все прочие взрослые обитатели деревни уже ушли по своему обычному маршруту. Я заметил, что Гереке отложила часть приготовленного в туесок, как бывало и раньше, но, в данном случае, в отложенном было самое наилучшее. Я сглотнул слюну, впервые увидев приготовленное мясо- какого-то мелкого зверька, но промолчал. И не только по той причине, что моих слов никто бы не понял...
Гереке выдала какие-то балахонистые, грубоватые на ощупь портки, и того же качества рубаху, сверху я накинул меховую безрукавку, обернул ноги кожей, перемотав её бечевой- всё, вроде готов- и потянула на выход из дома. Но едва вышли, остановила. Придирчиво осмотрела, поправила мои светлые волосы, отряхнула соринку с одежды. Сняла с пояса шнурок и перевязала на лбу, прижимая мою слишком лохматую шевелюру к голове. После чего отошла чуток, оглядела получившуюся картину и кивнул довольно головой- пойдёт! И меня разобрало любопытство- для чего? После повернулась к уже давно здесь стоявшему в ожидании деду, с улыбкой наблюдавшему за моим преображением, и что-то сказала- возможно, отчиталась. На что дедок чуть помедлил, и уже без пропавшей улыбки- окинул ещё раз взглядом нас обоих, кивнул головой и взмахом руки предложил следовать за ним.
Шли по тропинке, заменявшей в нашем населённом пункте единственную улицу, сначала за околицу, а после уже через лес. Двигались неспешно, но я всё равно уставал, всё же моё здоровье ещё оставляло желать лучшего, и потому приходилось часто делать привалы. Но ни Гереке, ни старик какого-либо недовольства подобными остановками не показали, наоборот- едва я показывал жестом, что желаю приземлиться, немедленно- где бы это не происходило- шли мне навстречу. Это говорило об их отношении ко мне красноречивее любых слов, а потому я старался подобным не злоупотреблять. И останавливаясь лишь тогда, когда понимал, что далее уже не смогу: ведь если ведут куда- значит, это действительно необходимо... Ведь так?
Впрочем, наш поход продлился недолго. Ещё солнце не встало в зенит, когда перед нашими взглядами прямо посреди какой-то лесной поляны появился жутковатый на вид частокол, с насаженными по верху черепами... животных? Хотя, если честно, то парочка из них более соответствовала человеку...
Отворив неприятно заскрипевшие ворота, зашли внутрь, обнаружив обычную полуземлянку- по размеру не более нашей- и следы большого костра возле неё. На стук в дверях показался старик в меховых одеждах, судя по свисающим с плеч лапам, ранее принадлежавших кому-то вроде медведю. Старик был очень стар, и если своему, уже привычному деду, я бы определил возраст в сорок-пятьдесят годков, то вышедшему нам навстречу явно было за семьдесят. Но довольно ещё крепкий и шустрый дедуля, обменявшись приветствиями с нашим стариком (по нам лишь мазнув взглядом), повёл куда-то за дом. А здесь открылось неплохое место для посиделок: обложенный камнями круг под небольшой костерок, пара пеньков и брошенный рядышком плашмя обрубок толстого бревна. Старики пристроились на места получше- пеньки, а мне указали на бревно, и то, наверное, только по той причине, что после болезни. Гереке подобного почёта и вовсе не досталось- она вынуждена была простоять всю встречу на ногах за спиной нашего старика.