Особенно после того, как я, пыхтя не хуже мула, отволокла в стойбище иссохшие и скрючившиеся останки бедного Куги — местного дурачка, опекаемого всей общиной, что обычно неприкаянно вертелся вокруг шатра, то гоняясь за собственным хвостом, то выдергивая последние остатки гривы, то застывая, словно монумент в честь самого себя, и если мимо проходил кто-то из взрослых драконов, то чаще всего просто брал Куги под мышку и относил в сторону, обращаясь с ним не почтительнее, чем с какой-нибудь вещью. Впрочем, питался дурак из общего котла, спал на собственном ковре и, казалось, занимал в местной иерархии хоть какое-то, но положение, так что, когда несколько дней назад он бесследно сгинул, вождь без лишних вопросов отослал на его поиски двух молодых драконов — и меня, потому что «все равно увяжется ведь!».
Да, да, ко мне сей благочестивый муж относился тоже не ахти, скорее как к элементу обстановки, чем как в живому существу, а уж мою разумность признавать просто отказывался, и, если ему вдруг что-то от меня было нужно, передача его высочайшего повеления проходила через других драконов, но никогда — напрямую.
Доходило до конфузов: как-то раз нужно было помочь с рытьем нового канала, и поскольку я в племени считалась кем-то вроде силача, а старший сын вождя как раз прихворал, тот с кислой мордой, но все же решил попросить меня подсобить. Однако — вот незадача! — поблизости никого из взрослых не оказалось, и лишь малышка Су возилась в песке у входа в шатер, так что его сиятельство не нашел выхода лучше, как обратиться к полугодовалой мелюзге, которая и говорить-то еще толком не умела! Естественно, Су в ответ только засмеялась, что-то бессвязно лопоча на своем агукающем наречии, и, кабы я не вышла посмотреть, что за шум, подозреваю, седогривый Ома до самого вечера плясал бы свои танцы с бубном вокруг забавляющейся малявки, но ни за что не подумал бы сделать все сам!
Ну да ладно, песок с ним. Сегодня вечером, когда я принесла несчастного Куги (как и ожидалось, помершего под каким-то кустом в полном одиночестве) домой, другие члены группы поблагодарили меня за труд уже лично, так что, смею надеяться, в самом скором времени я даже смогу полноценно беседовать с этими упрямцами, дабы поскорее закончить свой отчет. Седьмой мир в моей исследовательской практике отнюдь не был приятным местечком, и мало того, что я уже успела за два месяца трижды обгореть на солнце — куда обиднее было вести полуголодный образ жизни, ведь кормить меня досыта пустынные драконы не могли при всем желании! Уж не знаю, каким образом, но в день этим похожим на живые скелеты существам хватало всего лишь крошечной мисочки (я ее обозвала «десертной») с похлебкой, после чего до следующего обеда они про перекус даже не думали, и, подозреваю, кабы не мои запасы провизии — я бы здесь и недели не продержалась. Тем паче, прибегать к моей помощи тут никто не стеснялся, и, едва выяснив, что пришелица из-за пустыни в одиночку может пересилить всех взрослых мужчин в племени, драконы тут же придумали мне кучу применений, и я аж подвывать забывала, когда приходилось копать, собирать, выкорчевывать, рубить, перевязывать... у-у-у.
Отказать я им не могла — честно, даже если бы не потребность в информации, смотреть, как эти задохлики маются с единственным прутиком, толщиной с мою руку, было выше всяких сил — поэтому мешок с сухими пайками пришлось как следует спрятать, дабы в самом скором времени не протянуть ноги! Красть-то драконы, конечно, не стали бы... ну, в своем понимании: они вообще не знали, что такое воровство, и не в силу какой-то особой порядочности, а просто потому, что в племени все вещи считались общими. Любой из членов мог в любой момент зайти к соседу и взять его спальный ковер, его котел для воды или его одежду — это считалось абсолютно нормальным, и вернувшийся «хозяин», не обнаружив свое добро, точно так же мог позаимствовать необходимое хоть у самого вождя, и тот даже ухом не повел бы в ответ. В какой-то степени эти отношения напоминали больше не племенные, а чисто семейные, и когда с наступившей ночью в пустыню приходил жуткий холод, способный вытянуть из тела любые воспоминания о дневной жаре, драконы собирались вокруг общего костра и спали клубком, прижимаясь друг к другу, так что нельзя было толком разобрать, где чья жена, сын или племянница.
Естественно, что в такой обстановке понятие «приватности» как-то стиралось, и хотя особой любви к внебрачным отношениям я не заметила (похоже, это не порицалось, но и не приветствовалось... хотя Ксерш их знает — различать драконов я не умела, и с грехом пополам узнавала лишь парочку хороших знакомых), отношения между официальными супругами носили скорее формальный характер: устав от своего мужа, драконица вполне могла перетащить свой ковер к другому дракону, а многоженство и вовсе встречалось на каждом шагу: в конце концов, считали тут, если у мужчины хорошие дети, почему бы не сделать их побольше?..