— Да уж, — несколько иронично хмыкнула я, сдувая со лба промокшую от пота прядку и кисло осматривая своды заброшенной пещеры, сплошь поросшие сорняковыми грибами. Всего несколько лет назад тут, судя по всему, была неплохая плантация, и призрачные драконы (призрачные призрачными, однако назвать их совсем бесплотными язык не поворачивался — иначе зачем им понадобился настолько внушительный источник пропитания?) ревниво оберегали ее границы от извечных «паразитов» — шляпкогрызов, подтачивателей, паутинников... ну, и самой страшной местной заразы — грибной плесени, что уже успела порезвиться здесь вволю, покрыв изначально белесые, пронизанные ниточками бледного голубого свечения шляпки кормовых грибов своим грязно-желтым пушком, кое-где свисавшим вниз не хуже шаманской бороды!
Плесени этой, к слову, драконы боялись как огня, и их прямо-таки выворачивало наизнанку, стоило им учуять ее слабый приторно-сладкий запах, так что можно было не сомневаться: ни один из членов племени, пребывая в здравом уме и твердой памяти, по доброй воле не сунется на «зараженную территорию», и, наверное, даже мне, когда закончу с работой, придется сходить к источнику. Бр-р... обычно-то я не против ванны, но, чтобы перебить плесневый запах, остается только одно: как следует отмыться едким грибным мылом, которое обязательно «найдет» парочку новых царапин у меня на коже! Сами драконы, во всяком случае, молодые и здоровые, его агрессии словно бы не замечали — видимо, тонкие чувствительные шкурки только казались такими, и не так давно я лично видела, как одна из местных мамаш, как ни в чем не бывало, намыливала своего отпрыска. Кажется, это была Гибкая Шейка... или Раздвоенный Хвостик?
Мудрейший Демалат, дожили: я забыла свои же собственные прозвища!
Хотя, скажу откровенно, моей вины тут нет. Вот правда! Ибо призрачные драконы, при всей своей очаровательности, категорически не признают имен, и на меня, попросившую старейшину племени представиться, «посмотрели» как на сумасшедшую. Ну, или сделали вид, что посмотрели — формально глаз у них ведь нет, а то, что я считаю таковыми, к зрению имеет лишь самое косвенное отношение. Да, драконам неприятен любой яркий свет, и, когда я впервые зажгла фонарь, в свете которого мне предстояло строчить отчет, первый же встреченный дракон шарахнулся в сторону, как от прокаженной, едва не разбив себе лоб! — но при этом такие понятия как «цвет» или «сияние» им совершенно неведомы: существует тьма (это хорошо) и не-тьма (а вот это ужасающе плохо!). Не-тьма для них означает, что где-то наверху пробило каменную крышу, и очень-слишком скоро ядовитые пары, миновав естественные грибные фильтры, проникнут внутрь и отравят воздух, вынудив обитателей подземного мира спешно затягивать пробоины в потолке каменным грибом, в огромных количествах пользоваться своим едким мылом («Смывает то, что не должно здесь быть», — не очень понятно прояснил мне этот момент шаман) и, по возможности, во все глаза следить за своими плантациями, ожидая нашествия болезней!..
Впрочем, через несколько дней порядок обычно восстанавливался — каменный гриб наращивал временный «зонтик», замытые до дырок в шкурке малыши сбегали от излишне переживающих за них родительниц, а грибоводы с облегчением убирали свои раковины-ловушки, наполненные жгучей смесью, и последними объявляли о том, что опасность миновала, после чего жизнь племени возвращалась в обычное русло. Лично мне ни разу не довелось стать свидетельницей подобного переполоха, однако я охотно представляю себе эту картину: флегматичные, на удивление чуждые переменам драконы внезапно оживляются и начинают, точно перепуганные куры, метаться по пещерам, собирая самые нужные вещи, стараясь не спотыкаться о липнущих к ногам малышей, попутно пытаясь выяснить друг у друга, что именно происходит...
— Ты опять делаешь это, — мой маленький собеседник вынырнул из «сумерек» прямо перед моим лицом, после чего «глаза» его приобрели лиловый цвет — озадаченный — и часто-часто замерцали. — Так... странно. Можно?
— Конечно, — очень хотелось закатить глаза и спросить: неужели прошлых разов было недостаточно?.. — однако кусок смолы в руке оказался очень уж увесистым, так что осталось лишь согласиться. Не зря — мой дружок просиял всей своей короткой гривой (она вытянулась и заострилась — почему-то это означало высшую степень восторга... вот если бы прижалась к шее, как прилизанная — я бы стала думать, чем его напугала), после чего, выпростав наружу два коротких своих щупика, потянулся вперед. Когда я увидела это в первый раз — сия любопытная мордашка заглянула ко мне, когда я легла спать после межмирового перехода — то чуть не оглушила всех в округе своим визгом, заметив на потолке пещеры две полупрозрачные «медузки», уже вплотную подобравшиеся к моему лицу. Потом-то, понятное дело, малыш извинился и пообещал, что больше так меня пугать не будет... хотя, конечно, для него это было внове, примерно как для меня — не смотреть на собеседника. И он не успокоился, пока я все-таки не свыклась с его странноватыми привычками и не позволила как следует себя о... ощупать. Бр-р! Пришлось, правда, ограничить его «интересы» некоторыми правилами приличия (лезть ко мне в рот, потому что любопытно?.. Ну уж нет!), однако в конце концов Кисельные Ручки сделал вывод, что я — существо забавное, в некотором смысле даже абсурдное, но весьма приятное на ощупь... и, на мою удачу, он не стал рассказывать об этом своим соплеменникам, так что остальные драконы по-прежнему избегали соприкосновений со мной...