А он изучал, присматривался и копил деньги, а потом сразу купил в Нью-Хейвене собственный ресторан. Все говорили, что в университетском городке мясной ресторан долго не продержится – ан нет, Винни заставил его продержаться, да еще с лихвой, а потом женился на сидевшей у него за кассой симпатичной длинноногой евреечке и переехал в пригород уже семейным.
При мысли об этом хорошее настроение Винни развеялось так же внезапно, как и пришло.
Ну и что принесло ему все это? Слишком большой дом, требующий слишком больших денег. Жена, которая прятала свой возраст под таким количеством косметики, что Винни уже лет десять как не помнил натурального цвета ее щек. Пара дочерей, которым сам Господь предназначил стать подарком для всех зубных врачей округа. И эта пижонская тачка, ведрами жрущая бензин – Боже, как же он ее ненавидел.
Ресторанов у него было два, дела в обоих шли в гору, но правительство и стремительно растущие налоги вытягивали из него деньги быстрее, чем он успевал снимать навар с посетителей. Но что, спрашивается, ему оставалось делать, кроме того, как продолжать заниматься тем, что он, собственно, и делал все это время? Винни не раз приходила в голову мысль, что неудача может в любой момент заставить собраться с духом и начать все сначала – зато уж успех присосется к твоей хребтине однажды и навсегда.
Миновав Пост-роуд, Винни Энгус свернул к северу, оставляя позади ряды модных лавок, торгующих разным антикварным барахлом, продуктовых магазинов, обувных магазинов, – со всеми их разноцветными огнями, неоном и пластиком ярких вывесок – и, свернув налево, подъехал наконец к стоянке машин перед его собственным рестораном.
Отделанный светло-коричневым деревом фасад заметно смягчал унылый пейзаж пригорода. Мягкий свет, пробивавшийся из окон сквозь плотные темно-желтые занавеси, заставлял здание даже днем переливаться огнями и сверкать, как новогодняя елка.
И когда Винни Энгус вошел наконец в ресторан, он разом позабыл все свои проблемы. Здесь он был в другом мире – мире, который от начала до конца создал сам.
В кухне на ящике из-под пива, поставленном на попа на простой бетонный пол, восседал его главный повар.
– Привезли? – спросил его Винни.
– Ага, – кивнул тот. – Как раз утром.
Встав, повар прошел мимо Винни к громадному, до потолка, холодильнику и извлек из него лепешку говяжьей вырезки, срезанную так, что с краю осталась лишь тонкая кромка жира. Ткнув ее пару раз для пробы длинной двузубой вилкой, он шлепнул мясо на решетку гриля.
– А ну, тихо! – погрозил он пальцем зашипевшему на решетке куску. У повара Винни была привычка во время готовки нежно общаться с мясом.
– Ну ладно, я в баре, – кивнув, Винни вышел. Присев на табурет у стойки, Винни принялся рассказывать бармену, как он обучал в свое время кухонный персонал, втолковывая им; что хороший кусок мяса подобен умелой шлюхе. Шлепни ее как следует, но нежно: станет мягкой, как шелк, а начнешь колотить – будет жесткая, как подошва.
– Это точно, – поддакнул бармен, наливая хозяину еще пива.
Двенадцать минут спустя в дверях возник повар, держа на белом льняном полотенце на вытянутых руках темно-коричневое с бежевым узором фаянсовое блюдо, в центре которого красовался румяный, поджаристый, благоуханный, восхитительный бифштекс.
Умелым движением ножа Винни обнажил серовато-розовую сердцевину, которая, казалось, вздохнула от прикосновения блестящего лезвия.
– Пойдет, – прокомментировал он. – Фактура что надо.
Перечеркнув кусок крест-накрест зубчатым лезвием, он подцепил треугольную дольку на поданную барменом тяжелую вилку из литого серебра. Поднес ко рту, провел языком по румяной корочке, проверяя, нет ли следов пригара – и наконец откусил.
Мясо словно обволакивало зубы. Винни откусил с другой стороны, и с этого края мясо вдруг показалось ему жестким, даже с каким-то жестяным привкусом... но лишь на какую-то долю секунды, а затем растаяло во рту и будто перелилось по пищеводу в желудок.
И если не считать этой вот доли секунды, это был лучший бифштекс, который когда-либо пробовал Винни Энгус за свою жизнь. Винни откусил еще семь раз, и удовольствие, увы, кончилось.
– То-то же, – удовлетворенно пробурчал повар пустой тарелке, неся ее назад, в кухню. А Винни Энгус уже был в офисе и метал громы и молнии на голову несчастного Питера О’Доннела из-за оловянного привкуса вокруг клейма Министерства сельского хозяйства.
– Я не привык жрать солдатские пряжки! – Винни ревел так, что, казалось, лопнет телефонная трубка.
– Пожалуйста, Большой Вин, успокойся. Я как следует поджарю задницу этим техасским ублюдкам. Больше это не повторится, уверяю тебя.